От Носке до Гитлера

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ СОЦИАЛ-ФАШИСТЫ

Густав Иоске

Вечером 4 ноября 1918 года вокруг круглого стола управления военно-морского губернатора Киля сидят адмирал восставшей германской эскадры и его офицеры, члены только что образованного совета рабочих и солдатских депутатов, статс-секретарь Гаусман и социал-демократический депутат рейхстага Носке.

Носке прислали в Киль Эберт и Шейдеман, узнав о восстании матросов. Носке поручено социал-демократической партией принять меры, чтобы восстание не разгорелось в революцию, чтобы это кильское восстание не стало сигналом для всей Германии. Носке — человек надежный. Его преданность боевому флоту известна. Разве он сам не сказал впоследствии (на мюнхенском процессе 1925 г.): «Если бы правительство тогда (т. е. во время дела о пропаганде независимых во флоте 1917 г. — Н. К.) имело в своем распоряжении материал, который дал бы возможность доказать, что депутаты призывают к восстанию и государственной измене, то я бы еще и сейчас оплевал это правительство, если бы оно не приняло необходимых мер и не выжгло бы нарыв». И этот же Носке показывает про себя самого (все на том же мюнхенском процессе): «Растерявшиеся, беспомощные, жалкие сидели те (императорские министры в момент разгрома Германии — Н. К.), кто должен был в этот роковой час управлять германским государственным судном. Клич о необходимости напрячь все силы пришел не из недр правительства. Это я стал кричать на канцлера, как он может ничего не предпринимать, когда надо предотвратить страшное бедствие, угрожающее стране и народу (революция и поражение в мировой войне)».

Теперь дело уже не в поражении в мировой войне. Носке понимает, что кильское восстание есть сигнал к революции. Он совершенно спокойно слушает речи членов совета рабочих и солдатских депутатов, их обвинения против командиров, пытавшихся вывести суда в бессмысленный последний бой с англичанами. Он сжимает кулаки, удерживая свое бешенство. Голова у него глубоко запрятана среди плеч, как у дикого зверя, собирающегося прыгнуть. Внимательно смотрит он из своих круглых очков. В нем нарастает возмущение, но не против старого режима. О, нет! Наоборот, он думает о спасении этого режима и об удушении революции. Но недаром социал-демократическая партия послала Носке в Киль: быстро сумел он правильно оценить создавшееся положение и убедиться в том, что авторитет командиров, власть офицеров уже ликвидированы. Силой здесь ничего не сделаешь. Руководители Кильского совета — люди весьма среднего калибра, их легко будет обмануть и повести, куда надо. Массы. Ведь они восторженно приветствовали социал-демократического депутата Носке на вокзале, пытались даже дать ему почетное оружие. Эти массы не знали, что «во главе всемирно образцовой марксистской партии Германии оказалась кучка отъявленных мерзавцев, самой грязной, продавшейся капиталистам сволочи, от Шейдемана и Носке до Давида и Легина, самых отвратительных палачей из рабочих на службе у монархии и контрреволюционной буржуазии» (В. И. Ленин).

Да, Густав Носке — рабочий-деревообделочник. Он долго работал в профессиональных союзах, затем в социал-демократической печати. В 1906 г. (ему тогда было 38 лет) он был впервые избран в рейхстаг и здесь он стал специалистом социал-демократической партии по вопросам военного и военно-морского бюджета. Буржуазная газета «Берлинер Тагеблатт» писала после первой же речи молодого депутата: «Этого депутата надо взять на заметку. Из него выйдет толк». В момент начала германской революции Густав Носке стал военным губернатором Киля: он «возглавил» революционное движение в Киле, чтобы ликвидировать его в союзе со старым офицерством, которое сразу узнало в Носке своего человека.

Кильское предательство Носке было только началом его всем известной карьеры. «29 декабря 1918 г. Эберт вызвал Носке, чтобы поручить ему командование войсками против спартаковцев. 29-го собрались добровольческие отряды и борьба началась. Политическая цель, стоявшая перед Эбертом, состояла в удалении независимых из правительства и обеспечении созыва учредительного собрания. Эти цели были достигнуты». (Показание ген. Гренера на мюнхенском процессе.) Сам Носке описывает свое выступление против революции так: «Я выступал, хотя я знал, что меня будут затем изображать кровавой собакой германской революции. Я совершил эту кровавую работу из сознания своей ответственности (перед германской буржуазией — Н. К.)». В другом месте своих воспоминаний он рассказывает об известной сцене на заседании совета министров, когда никто не хотел принимать портфеля военного министра, т. е. звания официального палача германской революции, и он, Носке, произнес свои знаменитые слова: «Что же, кто-нибудь должен быть кровавой собакой. Я готов ею быть».