От Падуна до Стрелки

Борис возглавляет небольшую группу Чуноярского отряда медико-географов Института географии Сибири и Дальнего Востока. Вместе с четырьмя девушками-лаборантками он обосновался в Богучанской районной больнице. Первое, что я увидел, придя в комнату, где работает Борис, — целые горы папок с историями болезней. Он готовит карту размещения очагов различных болезней, присущих именно Приангарью: клещевого энцефалита, эндемического зоба, кариоза зубов. Его огорчает, что нельзя опереться на официальную статистику— в ней упоминаются далеко не все случаи заболеваний. Борис объехал вместе с помощниками все больницы района, переворошил десятки тысяч историй болезней и сейчас обобщает накопленные данные.

Эта карта не единственная, которую задумал Борис. Он хочет сделать схему почв района и с ее помощью ответить на вопрос, как составные части грунта влияют на здоровье человека. Но особенно увлеченно рассказывает Борис о карте, показывающей, как зависит распространение сердечно-сосудистых заболеваний от природных и климатических условий. Борис аспирант, но сейчас меньше всего думает о защите диссертации. Для него куда важнее быстро собрать и обобщить материал, чтобы, когда подойдет время строительства Богучанской ГЭС, положить перед ее проектантами свой труд, который подскажет, где лучше расположить поселки строителей, будущие города и заводы, как правильно наладить труд, питание, лечение и отдых людей. А когда рекомендации Бориса попадут в проекты, когда они будут осуществлены, вероятно, и появится его диссертация со строго научным названием: «Медико-географические исследования Нижнего Приангарья — зоны формирования Богучанского энергопромышленного района». И если кому-нибудь из читателей попадется эта книга, не бойтесь взять ее в руки и почитать. За сложностью научных формулировок вы наверняка угадаете характер Бориса Ларионова — молодого советского ученого, который пришел в приангарскую тайгу, думая о людях, работая ради того, чтобы сделать их жизнь долгой и здоровой.

Должно быть, наша беседа не скоро кончилась, если бы в комнате не зазвонил телефон. Борис берет трубку и тут же передает мне.

— Лукьянов уходит через час, — слышу я голос Тамары Семеновны.

С высокой лестницы, спускающейся к берегу, я с радостью гляжу на «двадцать восьмую», словно встречаю старого друга. На корме чистит картошку Маша Зайнуллина, в рубке драит окна Адик, Анатолий стоит на палубе, привычно скрестив руки на груди. Как только я поднимаюсь на палубу, «двадцать восьмая», пятясь, сползает в воду, осторожно обходит дебаркадер пристани и, забасив двигателем, выходит на середину реки.

СТОЛИЦА ГЕОЛОГОВ

Ночь долго боролась с днем. Сначала она выслала своих лазутчиков: серые сумерки выползли из ущелий к реке и принялись гасить в ней красные отблески заката. Воды с каждой минутой темнели, пока река не почернела, как асфальт. От этого скалы, самые высокие из тех, что я видел на Ангаре, стали приземистей и угрюмей, их грани скрыла чернильная мгла. А потом ночь перешла в открытую атаку — взобралась по отвесным утесам к вершинам гор и потушила там последние лучи солнца. И лишь далеко-далеко на западе розовела узкая полоска — туда отступил побежденный день.

«Двадцать восьмая» жмется к самому берегу, будто боится заблудиться на широком плесе. Капитан Иван Мальцев напряженно всматривается в темноту, направляя баржу между красными и белыми огнями бакенов. Из ночи, словно мираж, вспыхивает цепочка огней.

— Верхотурово — поселок геологической партии, — говорит Иван.

Значит, мы уже миновали таежный поселок с полным печального смысла названием Потоскуй. Сколько людей, пригнанных в кандалах, погибло здесь, тоскуя по дому и близким, по родным российским местам. Ангарская земля приняла останки несчастных, навсегда похоронив тайны их дум.

Однажды в Потоскуе появился необычайный ссыльный— невысокий человек с копной черных волос, веселыми глазами и орлиным носом. Он часто выходил на берег Ангары, любовался ее прозрачными водами, синими вершинами гор и мечтал о том времени, когда в эти края люди будут приезжать не в ссылку, а по доброй воле, чтобы раскрывать в горах тайники, куда природа упрятала свои богатства.

Мужики любили этого ссыльного и по вечерам набивались в избу, где он жил, чтобы послушать его рассказы о будущей России. Многие недоверчиво покачивали головами — где же это видано, что прасолов лишат лавок и лабазов, — но все-таки сидели молча, боясь пропустить хотя бы одно слово.

А потом ссыльный исчез, словно утонул в реке или сгинул в тайге. Наехали жандармы, допрашивали деревенских мужиков — хмурых лесорубов и рыбаков, но ничего не добились. Мужики не знали, куда девался этот веселый смуглый человек, а если бы и знали, то все равно не сказали бы.

Случилось это в 1909 году, и звали ссыльного Серго Орджоникидзе.