От Пекина до Берлина. 1927–1945

В своих контрударах мы отказались от наступления частями и даже большими подразделениями. К концу сентября во всех полках появилась штурмовая группа малая по численности, сильная ударом, неотразимая в действии и изворотливая, как змея. Объект, занятый фашистами, немедленно подвергался атаке штурмовых групп. Фашисты редко выдерживали удар огня, тола, гранат, подкрепленный штыком и ножом. Борьба шла за здания и в зданиях – за подвал, за комнату, за каждый изгиб коридора. Улица была пуста, площадь тоже.

Наши бойцы и командиры научились во время авиационной и артиллерийской подготовки противника подходить и подползать вплотную к его позициям и тем самым сохраняли себя от гибели. Немецкие летчики и артиллеристы не рисковали бить по нашим боевым порядкам, боясь задеть своих. Мы сознательно шли на самый ближний бой.

Гитлеровцы не любили, вернее, не знали ближнего боя. Они не выдерживали его морально, у них не хватало духу смотреть в глаза вооруженному человеку в форме воина Красной Армии. Вражеского солдата на передовом посту можно было видеть издалека, особенно ночью: он все время, через 5-10 минут, давал очередь из автомата, по-видимому, для бодрости. Наши воины легко находили таких вояк, подползали и снимали пулей или штыком.

Защитники города научились пропускать над собой немецкие танки – под расстрел нашей противотанковой артиллерии и бронебойщиков, но при этом они обязательно отрезали огнем пехоту от танков и тем самым нарушали организованный боевой порядок противника. Пехота истреблялась отдельно, а прорвавшиеся танки отдельно: одни они без пехоты многого сделать не могли и, не достигнув успеха, возвращались обратно с большими потерями.

Ночь и ночной бой были для нас родной стихией.

Захватчики не умели вести ночной бой, мы же научились действовать ночью по жестокой необходимости: днем фашистская авиация висела над нашими боевыми порядками, не давала нам поднять головы, ночью мы не боялись ее. Днем мы чаще всего оборонялись и отражали атаки фашистов, которые без поддержки авиации и танков редко наступали. Штурмовые группы буквально вгрызались в здания и в землю и ждали подхода фашистов на бросок гранаты.

Мы истребляли захватчиков всеми способами. Например, мы знали, что не все фашисты смотрят в окна и амбразуры, большая часть их отдыхает в укрытиях. Чтобы вызвать их из укрытий к окнам и амбразурам, ночью раздавалось наше русское «ура», гремели взрывы гранат. Захватчики по тревоге бросались к окнам и бойницам отражать атаку. И в этот момент наши артиллеристы и пулеметчики открывали огонь по окнам и амбразурам.

Особенно действенны были залпы «катюш» по скоплениям пехоты и танкам, которые мы обнаруживали перед новым наступлением противника. Я никогда не забуду полк «катюш» во главе с полковником Ерохиным.

Этот полк под командованием полковника Ерохина я часто встречал в бою. 26 июля на правом берегу Дона этот полк участвовал в отражении наступления 51-го армейского корпуса фашистов.

В начале августа создается южная оперативная группа войск. Этот полк опять входит в состав этой группы.

В первых числах сентября мы отбиваем танковые атаки гитлеровцев на р. Червленная в районе д. Цибенко. Этот полк опять на самом опасном месте дает залп 82-миллиметровых «катюш» по основным силам врага.

Армия ведет уличные бои с 14 сентября до конца января 1943 года. Полк «катюш» полковника Ерохина опять все время с нами и лично от меня и от командующего артиллерией армии генерала Н. М. Пожарского получает боевые задачи.

В этом полку направляющие рамы (рельсы) для снарядов были смонтированы на гусеничной базе Т-60, которая давала этим установкам хорошую маневренность на любом месте и местности.

Находясь в самом Сталинграде, выбрав позиции за крутым берегом Волги, этот полк был неуязвим от артиллерийского обстрела противника. Свои же боевые установки на гусеничном ходу Ерохин мог быстро выводить на огневые позиции, нанести удар или вернее дать залп и тут же с такой же быстротой снова уйти в укрытие.

Техника этого полка, грозная для противника, была в надежных руках бойцов и командиров.

Всех новинок, которые изобретались нашими бойцами, не перечесть: в жесточайших боях на Волге мы росли, учились, мужали – все, от рядового бойца до командира.

Потом, к концу битвы, по дневникам убитых и пленных мы узнали, как дорого обходились фашистам наши новые методы борьбы. Они не знали, где сегодня мы ударим, чем ударим и как. Мы изматывали им нервы ночью так, что утром они вступали в бой невыспавшиеся, измученные.

Лишь только нам становилось известно, что противник нацеливается на участки, где вечером у нас было пусто или где были редкие боевые порядки, мы срочно заполняли их войсками, организовывали огневую систему и ставили минные поля.

Наша разведка в Сталинграде работала хорошо. Мы знали и о слабых участках противника, и о местах его скопления и не пропускали удобного случая для нанесения эффективного удара.