От первого до последнего слова

– Конечно, не будем, – согласилась Алиса, а потом вдруг предложила, подумав: – Давай завтра ее посмотрим. Ну, просто так. Поедем и посмотрим.

– Зачем?

– Ну, для удовольствия. Не станем же мы ее покупать!

– Не станем, – твердо сказал расчетливый и хозяйственный Долгов, кузнец своего счастья.

Когда назавтра они стояли возле «lady in red», Долгову уже казалось, что она ему улыбается. Так, чтобы Алиса не заметила, он погладил ее по скуле, как давеча погладил Борис, и почувствовал ладонью ее гладкую прохладу.

– Ну вот, – сказал Долгов неловко, словно знакомя их. – Это она.

– Привет, – поздоровалась Алиса.

Они стояли и смотрели на машину. Потом глянули друг на друга и разом отвели глаза.

– Она же такая дорогая, – выговорила Алиса негромко. – Гораздо дороже пятнадцати тысяч!..

– Вот именно. Зачем мне чужая благотворительность!

– Совершенно не нужна, – согласилась Алиса.

– Абсолютно, – подтвердил Долгов. – И потом, даже если и пятнадцать тысяч!.. У нас же ничего не останется.

– Ничего, – опять согласилась Алиса. – Ни копья!.. На одном бензине разоришься.

– Это точно.

– А еще всякие страховки! И держать нам ее негде.

– Совершенно негде. Во двор такую не поставишь.

– Да нет, конечно.

Они опять помолчали и опять быстро взглянули друг на друга.

Пятнадцать тысяч, думала Алиса. Все, что у нас есть.

Тебе нужен компьютер, а мне бы маму в санаторий отправить, у нее давление и с сердцем не очень. И очень хочется туфли, которые я мерила в шикарном магазине на Садовом, решив хоть немного пожить «красиво» – ведь у нас теперь есть деньги на красивую жизнь!

Но я никогда не видела, чтобы ты так смотрел на машину, и гладил бы ее, как живую, и чтобы при этом глаза у тебя сияли от удовольствия!..

– Поедем домой, – вдруг предложил Долгов.

– Мы же хотели на ней прокатиться!

– Не будем кататься, – мрачно сказал Дмитрий Евгеньевич. – Я уже вчера катался, и вообще, зря мы сюда приехали!

Алиса посмотрела на него.

Все было ясно.

Она поднялась на цыпочки и сунулась к его уху.

– Дим, – прошептала она в это самое ухо, – Дим, давай сейчас же заберем ее домой, а? Где этот твой Борис, который тебе обещал продать ее за наши пятнадцать тысяч?

– Ты сошла с ума, – выпалил Долгов.

Почему-то он точно знал, что именно она скажет, и даже был к этому готов.

– Дим, вы просто созданы друг для друга! Ты и эта машина! Ну, посмотри же на нее! Ну, она прямо твоя. Она больше ничьей быть не может.

То, что Алиса говорила теми самыми словами, которыми Долгов думал, его потрясло. Он даже себе не смел признаться в том, о чем думал, а она произнесла вслух.

А как же… нормальная жизнь, которая должна грянуть, когда закончатся гормоны?! Гипофиз и лобные доли?! Быть может, надпочечники?! Он же все знает о жизни, он врач, ученый и окончательный, бесповоротный материалист!

– Мы не можем ее себе позволить, – пробормотал Долгов. В конце концов, он никогда не сдавался без боя. – У нас даже на ужин не останется!

– У нас останется моя зарплата! – Она потянулась и поцеловала его. – А на ужин мы купим три литра кефира и выпьем! Дим, ну что ты ломаешься?! Мы должны ее забрать! Лучше всего прямо сегодня.

Он заплакал бы, или подхватил бы ее на руки, или прижал к сердцу, или опустился перед ней на одно колено – если бы он все это умел. Но он не умел.

В эту минуту он отчетливо понял, что все и всегда будет хорошо – и к черту гипофиз и лобные доли вместе с надпочечниками! Гормоны тут ни при чем.

Теперь я точно знаю, что такое любовь!..

– Дим!

– Я тебя люблю, – сказал он неловко. И от первого до последнего слова эта незамысловатая и не слишком новая фраза была чистой правдой. – Поняла?

– Поняла, – согласилась Алиса, глядя ему в глаза.

Долгов проездил на этой машине года три. Потом были другие, и ни одну из них он не обожал так, как свою «lady in red», в присутствии которой он раз и навсегда поверил в то, что любовь есть.

И доказательств никаких не нужно. Просто она есть, и все тут!..

По дороге он заехал к Абельману. Тот оперировал, и на месте его не было.

– Дмитрий Евгеньевич, – удивленно сказала секретарша Анна Ивановна и в волнении поднялась ему навстречу. – А Эдуард Владимирович в больнице! Его сегодня вообще не будет, он не собирался сюда!..

Прием Абельман вел в новеньком, с иголочки, медицинском центре на Сретенке, где были бесшумные лифты, светлые коридоры, ковры, вазы и охранники.

– Я знаю, – Долгов улыбнулся секретарше, которая с окружающим великолепием никак не вязалась, была простенькой, седенькой, с натруженными руками в синих венах. – Я, собственно говоря, именно к вам, Анна Ивановна!

– Ко мне?! – переполошилась она и прижала руки к груди, словно намереваясь помолиться. – Как же это вы… ко мне, Дмитрий Евгеньевич?!

Он продолжал улыбаться, и она вдруг засуетилась, выбежала из-за стола и стала спрашивать, не хочет ли профессор кофе или, может быть, поесть. Она не знала, что Эдуарда Владимировича не будет, и приготовила ему обед, потому что он приезжает из больницы страшно голодный! Она всегда ждет его с обедом, хотя ему и поесть некогда, он только заходит, а у него уже очередь сидит!