От первого лица

Ну и москвичи, бывало, заглядывали. Мне что ни день — звонки: на такую фамилию забронируй на сутки, на сякую. Дело понятное, все люди… фамилии разные встречались, попадались и знакомые, звучные, был там у нас люкс специальный на такие случаи.

Мне от этой «Центральной» — одна непрерывная головная боль. То кто-нибудь перепьет, то драка какая-нибудь, то уедут, не заплатив. Один клиент наш, американец, здоровенный такой блондин довольно хабалистого вида — тот вообще не нашел ничего лучше, чем пойти через дорогу в Night Flight, привести оттуда девок и, мало того что устроить дебош, но еще и обмочить весь люкс.

Где вы нашли этого козла? — спрашиваю у Ильи. Сам, отвечает, нашелся, приехал к строительным проектам принюхаться, носится еще с идеей конкурс красоты в Москве устроить.

Да, говорю, конкурс красоты — это, похоже, его, но я тебя умоляю, снимите вы с меня эту «Центральную», борделем руководить — ну не мое это.

В «Праге» самые напряженные дни бывали, когда мэр приезжал на наши пьянки — раз в месяц обязательно, а то и чаще. Тут уж все на уши вставали, потому что благосостояние «Красной горки», все ее успехи и перспективы — вот просто все было завязано на этом человеке. Никто, собственно, особо ничего и не скрывал, и достаточно было внимательно выслушать пару тостов — мой любимый начинался словами: «Мы все знаем, что когда придут менты, Юрий Михайлович никого не сдаст…» — и воспоминания после пятой рюмки, чтобы узнать, откуда ноги растут.

Они росли из овощной базы в Мневниках, которой заведовал когда-то будущий мэр, а Аркадий туда поставлял зелень и помидоры. Там они и убедились в превосходных деловых качествах и обоюдной кристальной честности. И когда на смену овощам пришла московская недвижимость, они немедленно нашли друг друга, и взаимовыгодное сотрудничество продолжилось, как говорится, ко всеобщему удовлетворению.

Так продолжалось до девяносто восьмого. В тот год изменилось все. И навсегда.

В январе родился Давид. Я теперь несся с работы домой, как дикий конь, если только, конечно, не какие-то сверхважные переговоры или прием по такому существенному поводу, что пропустить его нельзя никак. И не в том было дело, что Юлька не справлялась, просто самому хотелось во всем этом участвовать — купать, кормить, выгуливать. Когда Давид засыпал, садились на кухне, я себе позволял рюмку, Юлька — нет, потому что кормила.

Я запомнил эту дату — 17 декабря. Здоровый детский сон пришел в тот день в неурочный час, и мы включили телевизор на кухне как раз к восьмичасовым новостям. Год выдался богатый на события, один августовский дефолт чего стоил, и нам казалось, что удивить нас уже трудно, но тут нам показали такое… мама дорогая, дорогая мама… не оторваться. Генеральный прокурор Российской Федерации в компании каких-то двух беспросветных шалав, и хорошо бы они еще просто выпивали и закусывали, но нет, дело дошло до дела — и все это во весь всероссийский телевизор, да в прайм-тайм.

Бл@ди, сказала Юля.

Не поспоришь, говорю.

— Я не прошмандовок этих имею в виду. А тех, кто его подставил и показывает теперь.

— А, эти… ну, тогда ты какое-то мягкое очень определение подобрала. Это, как я понимаю, они уже начали к следующим выборам готовиться, заранее, чтобы не суетиться потом, как в девяносто шестом.

— Думаешь?

— Да ежу понятно. Так-то у них все в целом схвачено, но вот этот любитель женской ласки хочет быть самостоятельным игроком, а позиция важная, генеральный прокурор все-таки — ну, отхотел, похоже. Интерьер, кстати, любопытный в этом кино…

— В смысле?

— В смысле — хорошо знакомый.

Вот этого мне говорить не стоило, но кто же знал.

Мина-лягушка, как известно, взрывается не сразу. Ты наступил на нее, но пока стоишь, ничего не происходит. Стоит сойти — и до свидания.

Мина взорвалась через три дня. Не успел с утра кофе выпить — звонок. Зайди, сказал Илья. Захожу, их в кабинете трое — Илья, Аркадий Самойлович и Тельман, начальник службы безопасности — человек без шеи и с двумя амбразурами вместо глаз. На столе перед ними — номер «Курьера» сегодняшний.

— Видел? — спросил Аркадий Самойлович, кивнув в сторону газеты, — ни тебе здрасьте, ни как дела.

— Нет, только пришел, не успел еще. А что там?

— Ну, погляди.

Я взял газету… твою же мать… ладно, фото на первой полосе — это уже все видели, но шапка — «Что не поделили Генеральный прокурор и крупный бизнес?» И текст — слава тебе господи, нигде впрямую «Красная горка» не фигурирует, но от этого не сильно легче. «Центральная» раз пять названа, еще и фотографии ее на внутренних полосах — хочешь фас, а хочешь, профиль — кому надо, тот до владельца додумается быстро, не говоря уже о тех, кто и так знает. И намеки еще, что дело не в генеральном прокуроре, старом козле, а бери выше…

Я поднял глаза. Лучше бы, честно говоря, на меня три настоящих ствола смотрели, чем встретить эти взгляды.

— Давай начистоту, — сказал Аркадий Самойлович, — от тебя утекло? Два раза подумай, прежде чем ответишь.

— Нет. Не от меня.

— А супруга твоя там же работает, нет?

— Да не работает она там. Уже полгода. Вы же знаете, она в декрете.