От первого лица

В университете поднялась буря. «Что вы имели в виду?» – грозно переспрашивали у меня сотрудницы. Мне сразу же объяснили, что, если бы такое ляпнул американец, его бы выперли с работы немедля, еще до окончания пресс-конференции. Дрогнув, я в течение месяцев двух подряд трусливо объяснял, что у меня не все гладко с английским и, скорее всего, это была какая-то проблема в изложении. А сам тем временем постигал подробности обсуждаемой темы…

Постигать было что. Не знаю, что имел в виду Брежнев, брякнувший в 1978 году, что мы вывели особый вид гуманоида – Советского Человека, Homo Soveticus, но американцы определенно вывели женскую особь особого рода – американку. Существо это не только хочет быть равноправно с мужчинами, но желает быть и похожим на них. Они даже изобрели термин «сексплоатация» для определения всех макияжей и блузочек с большими декольте, – мол, это мужики придумали, чтобы закабалить женщин еще больше. Какое-то время, разглядывая фото наших строительниц и трактористок в бесформенных комбинезонах, многие феминистки Америки черпали вдохновение именно в советских женских лицах, не изуродованных разными там притираниями и губной помадой. Когда я им говорил, что не все так просто и брежневский Homo Soveticus не настолько беспол, как им кажется, мне не всегда верили. Мы долго еще после падения советской власти продолжали волочь растиражированные во всем мире вериги давних описаний бешеных народоволок с наганами или пуританских репутаций книжных большевиков с большевичками.

Кстати, о Брежневе, том самом, что объявил миру о Homo Soveticus. Когда-то в Лондоне посол Леонид Замятин, в другие времена заведовавший отделом ЦК и сопровождавший нашего покойного бровеносца-генсека в американских поездках, рассказывал мне, что в свои бодрые годы Леонид Ильич брал с собой в Кемп-Дэвид, на дачу американских президентов, где проходили основные переговоры и где жили самые главные делегаты, длинноногую девицу, оформленную в каком угодно качестве, но постоянно выполнявшую при нем роль вполне личного свойства. Дело это было тихое, не рекламировавшееся, и американцы терпели, делая вид, что девица и вправду подшивает по ночам протоколы в спальне у генсека. Никто не возмущался, и разговоров о подлом использовании женского персонала, как правило, не было. Американцы признавали за нами право на национальное своеобразие. Особенно за руководством страны.

Позже, понимая, что у меня такого права нет и я могу в приличной компании брякнуть что-нибудь антифеминистское, определенное моим советским воспитанием, я купил себе черные носки с оранжевым свиным рылом на каждом и с красной надписью вокруг этого рыла: «Я свинья и мужской шовинист!» Если в разговоре с американцами у меня вырывалась некая нездоровая, с их точки зрения, мысль о женщинах, я задирал штанины повыше и предлагал поглядеть на рисунок, как бы оправдывая таким образом одну невоспитанность – другой.

Все это очень серьезно и не очень просто в Америке. Женщины, первыми пришедшие сюда, те самые, «пионерки», были равноправны уже по самому своему положению – они останавливали коней на скаку и входили в горящие избы не хуже, чем героини Некрасова. Они же пошили первые джинсы из генуэзской палаточной ткани, положив начало той самой моде, что сегодня называется «унисекс», то есть вещи, равно носимые мужчинами и женщинами. Право на джинсы, таким образом, они получили сразу же, но за право на равную зарплату и участие в выборах им пришлось побороться. Получив и эти права, феминистки, что называется, закусили удила. К тому времени, когда я работал в Бостоне, они боролись за право учиться во всех военных академиях Соединенных Штатов и за право служить в армии летчиками-истребителями, а также быть водолазами, телохранителями и вообще кем угодно. Кроме того, заполыхал костер с труднопереводимым названием Sexual Harrasment, на котором быстро начали обугливаться репутации и карьеры. Причем обугливаться даже посмертно. Сейчас в Соединенных Штатах обычным делом стали книги не только о том, сколько было любовниц у великого Франклина Рузвельта и каких проституток с вашингтонского вокзала в Белый дом поставляли трагическому Джону Кеннеди. Заговорили о внебрачных детях президента Кулиджа и едва ли не о рабынях-наложницах Джорджа Вашингтона. Женщины Америки сводили давние счеты с вредным мужчинским племенем своей страны.