От первого лица

Вдруг до меня дошло: та девчонка скорее всего меня провела. Неизвестно, откуда в голове у меня возникла эта мысль. Нет, даже не мысль – я это почуял интуитивно. Почему-то (интересно узнать почему) она намеренно скормила мне ложную информацию и затащила в воскресный день на вершину горы. Видимо, из-за чего-то рассердилась на меня когда-то и с тех пор ненавидит. А может, и нет никакой причины – я ей просто не нравлюсь. Вот она и прислала мне приглашение на несуществующий концерт и самодовольно ухмыляется, представляя, как я одурачен. Или даже хохочет.

Однако неужели просто со зла человек может устроить кому-то настолько тщательно спланированный розыгрыш? Отпечатать открытку – одно только это уже хлопотно. Разве человек может так ожесточиться? Не помню, чтоб я чем-то вызвал у нее такую ненависть. Однако бывает, что человек может испортить кому-то настроение, задеть за живое, упасть в чьих-нибудь глазах, сам того не заметив. Я задумался о том, что могло вызвать предполагаемую ненависть, вероятное ошибочное суждение, но ни одной убедительной версии так и не обнаружил. А пока я безуспешно метался в лабиринте сомнений, мое сознание утратило ориентиры. Когда я очнулся – едва мог дышать.

В том возрасте со мной такое случалось раз-другой в год. Вероятно, дыхание учащалось на фоне стресса: что-то выбивало меня из колеи, и в результате мне перекрывало дыхательные пути. Пытаешься набрать воздух в легкие, а толком не получается. Начинаешь паниковать, как будто бы тонешь в стремительном потоке, тело перестает тебя слушаться. Тогда остается лишь сесть на корточки, закрыть глаза и терпеливо ждать, пока организм не вернется в свой обычный ритм. С возрастом такое пропадает (к слову, я сам не заметил, как перестал краснеть), но в юношестве со мной такое еще бывало.

Вот и на скамейке в беседке я плотно зажмурил глаза, нахохлился и стал ждать, когда отпустит. Прошло минут пять – или пятнадцать, я не заметил. Все это время я наблюдал за странными формами, парившими в темноте и пропадавшими, неспешно считал про себя и пытался восстановить дыхание. Сердце в клетке из ребер стучало неравномерно и с шорохом, словно у меня внутри металась испуганная мышь.

Когда я очнулся (а произошло это не сразу, до того я сосредоточился на счете) – почувствовал чье-то присутствие. У меня возникло ощущение, будто кто-то на меня пристально смотрит. Я осторожно открыл глаза и приподнял голову. Пульс у меня еще не успокоился.

На скамейке напротив сидел старик и наблюдал за мной. Юноше угадать возраст человека старше непросто. Мне все такие люди казались просто стариками. Лет шестьдесят, семьдесят – какая разница? В отличие от нас они уже не молоды, только и всего. Худощавый старик был среднего роста, в сизом вязаном кардигане, коричневых вельветовых брюках и темно-синих кроссовках. Очевидно, немало лет прошло с тех пор, как все эти вещи приобрели, хотя неопрятно старик вовсе не выглядел. Седые волосы у него были густы и жестки, а несколько пучков над ушами торчали вверх, напоминая крылья купающихся птиц. Очков нет. Долго ли он так просидел, я не понял, но мне показалось, что наблюдает он за мной уже некоторое время.

Казалось, он сейчас спросит, всё ли в порядке. Я, очевидно, выглядел неважно – что есть, то есть. Вот первое, что я подумал, придя в себя. Но, вопреки моим ожиданиям, он ничего не говорил и ничего не спрашивал – лишь крепко сжимал ручку плотно свернутого зонтика-трости. Зонтик был крепкий, с деревянной ручкой янтарного цвета, при необходимости таким и отбиться можно. Наверняка старик живет где-то рядом: кроме зонтика, у него с собой ничего не было.

Пока я пытался отдышаться, старик молчал и смотрел на меня. Не отводя глаз, даже, кажется, не моргая. Мне стало неприятно – такое чувство, будто я без спросу забрался в чужой двор: хотелось поскорей встать со скамьи и пойти дальше, к автобусной остановке. Но я почему-то не встал. Прошло еще сколько-то времени, и тут старик неожиданно проронил:

– Круг, у которого несколько центров.

Я поднял голову и посмотрел прямо на старика. Наши взгляды встретились. Лоб у него был очень широкий, нос острый, будто птичий клюв. Видя, что я ничего не отвечаю, старик тихо повторил:

– Круг, у которого несколько центров.

Что он хотел этим сказать, я не понял. У меня вдруг промелькнула мысль: а он, часом, не водитель той христианской машины? Остановился где-то неподалеку и вышел передохнуть. Нет, с чего бы? Голоса у них совсем разные. Из громкоговорителя вещал кто-то помоложе. Или то была магнитофонная запись?

– Круг? – вопреки себе переспросил я. Все-таки передо мной пожилой человек, не ответить ему будет неучтиво.

– У которого несколько центров. А иногда их бесчисленное множество. Притом, что круг – без окружности, – нахмурившись, произнес старик. – Такой круг… можешь себе представить?