От первого мгновения — до последнего

Вскоре в ста метрах от нас показался еще один танк, открывший стрельбу из пулеметов. Одновременно с правого фланга появился третий танк, который тоже вел огонь и пытался пойти в обход, но, наткнувшись на болотистую местность (около реки Сестры), повернул обратно. За танками двигалась пехота — 40–50 человек. Мы открыли огонь из винтовок, а Эхим — из автомата. Вражеская цепь залегла. Я тут же уполз к своим: нас набралось уже примерно человек 40, так как место в цепи заняли человек 15 бойцов из тех, что отступали и встретились с нами.

Тем временем танк открыл огонь из орудия и пулеметов, а пехота — из винтовок. Но огонь противника не приносил нам вреда, наша позиция на скате высотки оказалась весьма удачной. Перестрелка продолжалась более двух часов. Я знал, что с правого и левого флангов у нас соседей не было, знал, что позади есть место, где танки могут пройти лишь по двум дорогам, ибо кругом топь, поэтому решил отвести туда отряд. Перешли мы в район Ржавой канавки, немедленно окопались и приготовились встретить врага.

Через несколько часов меня вызвали к полковнику Андрееву, который проинформировал о том, что регулярные части Красной Армии заняли рубеж вдоль берега реки Сестры, и поставил задачу нашему отряду. Полковник сообщил радостную весть — нашему отряду А. А. Жданов объявил благодарность за инициативу и смелость в бою».

Думается, что этот рассказ участника боев под Сестрорецком в начале сентября 1941 года, свидетельствующий о мужестве и стойкости ополченцев — вчерашних рабочих, едва успевших получить оружие, хорошо показывает, как в отсутствие организованной обороны со стороны наших войск ополченцы грудью встали на защиту города Ленина и на ряде участков сумели остановить врага на подступах к нему.

За родной Ленинград

Ленинград — название этого города для меня всегда звучит волнующе, заставляет учащенно биться сердце. Здесь я родился за Невской заставой в октябре 1905 года. Отец мой — Матвей Андреевич, сын бывшего крепостного, выходец из Смоленской губернии — работал токарем; мать — Прасковья Никитична — ткачихой. Жили мы очень бедно, ютились в бараке. Я смутно помню своих пятерых братьев и сестер. Все они умерли от болезней. Мне повезло, наверно, лишь потому, что в 1920 году отец решился уехать на родину, в Смоленскую губернию, где комитет бедноты выделил ему надел земли из бывших помещичьих угодий.

Детство же мое прошло в Питере, в неповторимую пору революционных бурь, потрясших всю Россию. Отправившись в ночь с 4 на 5 сентября 1941 года из Сестрорецка в Смольный, я не мог не вспомнить матросские костры у Таврического дворца, к которым мы, мальчишки, с восторгом таскали дрова, красногвардейские патрули на улицах. Много общего было сейчас у Ленинграда с октябрьской порой 1917 года. Город снова надел солдатскую шинель, приобрел суровый, военный облик.

Несколько часов назад гитлеровская дальнобойная артиллерия в очередной раз обстреливала жилые кварталы. В пламени догорающих пожаров были видны разбитые здания, с выставленными как напоказ пустыми квартирами.

Осенняя листва не могла прикрыть обезображенные воронками улицы и тротуары. Сжимались кулаки от ярости. Казалось, что весь притаившийся в ночной темноте многомиллионный город сжал зубы в непреклонной решимости выстоять и победить!

Вот и Смольный с памятником Ильичу за ажурной оградой. Можно представить мое волнение, когда, предъявив документы часовому, я шел к этому зданию, в котором работал великий Ленин в исторические дни Октября.

На лестницах и в коридорах тихо и спокойно. Озабоченные гражданские и военные направляются по своим делам, как мне кажется, подчеркнуто неторопливо.

В приемной командующего войсками фронта меня долго не задержали. Широко раскрылась дверь, и я, печатая шаг, вошел в большой кабинет. Навстречу мне из-за длинного стола, примыкавшего к письменному, заваленного топографическими картами, поднялся Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Член Военного совета фронта А. А. Жданов, стоя у окна, наблюдал за моим представлением, а затем подошел и крепко пожал руку.

— Садитесь, — показал на ближайший к нему стул Андрей Александрович.

Маршал Ворошилов стоял рядом. Я поблагодарил за приглашение и тоже остался стоять.

— Товарищ Андреев, — очень спокойно сказал А. А. Жданов, — Военный совет фронта назначил вас командиром 43-й стрелковой Краснознаменной дивизии. Ее личный состав в основном составляют ленинградцы, закаленный рабочий народ. Среди них много коммунистов. Это одно из лучших, одно из самых боеспособных соединений фронта.