От первых проталин до первой грозы. Повесть о детстве

- Борька, негодяй, иди сюда, я тебя высеку!

Весь класс так и прыснул со смеху.

Потом Колька не торопясь взял со стола Лизихины карманные часы и задумчиво через очки поглядел на них.

- Целый час еще маяться! - вздохнул он и тут же вдруг приложил часы к груди. - Эх, хороши часики! Вот бы мне такие, да ещё с цепочкой по всей груди. Вот бы я пофорсил!

В это время скрипнула входная дверь, в коридоре послышались тяжёлые шаги. И тут же, как в кино, картина сразу переменилась: очки и часы лежат на столе, платок на кресле, а Коля, уткнувшись локтями в край стола, громко и нудно долбит на весь класс коренные слова.

Он орал их так громко, что даже вошедшая в класс бабка Лизиха была неприятно поражена.

- Николай, не ори. Учи громко, но не ори, ты не в кабаке.

- Хорошо, Елизавета Александровна, - покорным голосом ответил Коля, снова углубляясь в повторение своего урока.

Бабка Лизиха спокойно уселась в кресло, накинула на плечи тёплый платок и надела на нос очки - всё точь-в-точь, как только что представил в её же кресле Николай.

Многие не удержались и фыркнули.

- Опять смешки! - грозно крикнула Лизиха. - Смотрите у меня! Что-то уж больно развеселились!

Она обвела всех подозрительными, злобными вами и добавила;

- Закрывайте книжки, приготовьтесь к танцу.

За столом произошло движение. Все книги были мигом закрыты и спрятаны. А на их месте появились чистые тетрадки.

- Загородиться друг от друга! - скомандовала Лизиха.

Снова за столом лёгкое движение. И вот уже каждый ученик отгорожен справа и слева от своего ближайшего соседа поставленной углом раскрытой книгой. Каждый сидит как будто в своём собственном отделении.

Когда всё было сделано, бабка Лизиха открыла хрестоматию и начала диктовать. Все склонили голову над столом, принялись писать. В классе воцарилась тишина, только слышался голос Лизихи да монотонный скрип перьев.

Я диктантов ещё не писал, а только списывал о книжки и поэтому с интересом исподтишка наблюдал зa работой других.

Лица у всех были очень сосредоточенные. Многие от усердия даже приоткрыли рот, другие беззвучно шевелили губами, третьи старались незаметно из-за книжки заглянуть в тетрадь соседа. А Боря от усердия совсем положил голову себе на плечо и сопел так громко, будто он не диктант писал, а тащил на полок тяжёлый мешок муки.

- Борька, не спи! - крикнула Лизиха, прерывая диктовку.

- Я не сплю, Елизет Санна! - выпалил Борис.

- Тогда не сопи и голову попрямей! Диктовка продолжалась.

Вдруг Лизиха опустила книгу и грозно глянула в самый конец стола:

- Николай, ты что, стервец, к Митеньке всё заглядываешь? Привык на чужой шее ехать. Пересядь на другое место!

- Я не к Митеньке вашему заглядываю, - вспыхнул Коля, - а гляжу, как ваш Митенька сам с книжечки сдувает. Вот посмотрите!

И, не дав никому опомниться, Коля схватил книжку, которой Митя отгородился от соседа, и подал Елизавете Александровне.

- Да-а-а-а, хрестоматия… - даже немного растерявшись, сказала Лизиха. Митенька, что же это ты бабушку обманываешь?

- Я вас не обманывал! - дрожащим от негодования голосом воскликнул Митя. - Я и не заметил, какая это книга. Вот честное слово! Вот крест божий! - И он трижды истово перекрестился на икону.

- Верю, верю, голубчик, - успокаиваясь, ответила Елизавета Александровна. - Возьми другую книжку, отгородись от них.

После диктанта все отдали Елизавете Александровне свои тетради и пошли по домам обедать.

Мы вышли общей ватагой.

- А ловко ты его подсадил! - радовался Борька, хлопая Николая по плечу. - Молодец! Как это ты углядел только? Вот тебе и Митенька - паинька-мальчик. Да вот и он, лёгок на помине.

В это время мимо ребят проходил Митя. Он злобно взглянул на Николая, но тут же придал своему личику ласковое выражение.

- Эх, Коля, Коля! - сказал он. - Зря ты на меня наклеветал, ей-богу, зря! Ну да бог с тобой. Я обиды не помню.

- Иди, иди, пока не подсыпали! - крикнул Борька, грозно направляясь к Митеньке.

Но тот решил больше не продолжать беседу и торопливо засеменил ножками по расчищенной тропинке. Каждой хорошо одетой женщине он уступал дорогу и, сняв шапочку, здоровался.

- Какой вежливый, милый мальчик! - слышалось ему вслед.

В пять часов, когда мы все снова собрались в школе готовить уроки, нас ждало неожиданное и весьма занятное известие: Елизавета Александровна раздала ребятам тетрадки диктанта. Каждая ошибка была подчёркнута синим карандашом, а в конце страницы подведён итог. «Победителем», как всегда, оказался Борька: он сделал ошибок больше всех - двадцать три. Но этот рекорд никого особенно не удивил, даже саму Елизавету Александровну. Меньше двадцати ошибок у Борьки никогда не бывало. Самая интересная новость заключалась совсем в другом: Митенька - краса и гордость всей школы, не делавший почти никогда ни одной ошибки, - в этот раз сделал девять, и все девять во второй половине диктанта.

Эта новость шёпотом облетела сразу всех ребят.

- А что же тут удивительного? - пожал плечами Николай. - Книжку отняли, а писать не умеет, вот и насажал.

Новость обсуждали все, но огорчены ею были только двое: бабка Лизиха и сам Митенька.