От первых слов до первого класса

Я вытираю ему лицо, и он говорит: *Су'хъ вытира'ит мне мо'рду. Ни мо'рду, а лицо'. Эт у ко'шки мо'рдъ, и у катёнкъ*. Это не первый случай разграничения "морды" и "лица". Ему как-то давно говорилось, что "морда" у животных. Спрашивает, какой рукой я ем. Я показываю правую. Он: *Не'т, я тибя' приучю' э'тъй руко'й е'сьть. Этъй руко'й ниудо'бнъ* - Нет, я тебя приучу этой рукой есть. Этой рукой неудобно. Сопровождается жестами. Я ухожу, и он тревожно спрашивает: *Э'т до'лгъ?* (Это долго?).

Я: Нет, не очень. Он: *Тък ни бу'ду пла'къть!Э'т вот када' сафсе'м до'лгъ!* (так не буду плакать! Это вот когда совсем долго!).

Без Веры он болезненно относится к моему уходу. Не капризничает, а плачет горько. Просит, чтобы я при нем одевался и по нескольку раз прощался с ним.

(3, 9, 7).

Говорит неожиданно: "Помнишь, ты с черной тряпкой ходил? Вот так кругом была тряпка. Ты спал в ней. И снимал". Это воспоминание о времени, когда у меня была невралгия в сентябре 1923 года, т.е. около полутора лет назад. Раньше он об этом не вспоминал ни разу. Мы ему тоже не напоминали. Забыли и сами. Вдруг спрашивает: *Ра'зи апира'търы лю'ди?* (Разве операторы люди?).

Я: Да. Он (тоном удивленного отрицания): *Ра'зи апира'търы лю'ди!* Я: А кто же? Он (тоном перечисления, примера): *Я... - лю'ди...* ("Апира'тър" - император из "Воздушного корабля", рассказанного Татьяной Северьяновной).

(3, 9, 9).

*По'мниш, дя'ля Ми'шъ пришо'л к на'м с каза'л: я жра'ть хачю'* (Помнишь, дядя Миша пришел к нам и сказал: "Я жрать хочу"), - говорит с явной насмешливостью. Потом прибавляет: *Заче'м он та'к гъвари'л?* (Зачем он так говорил?).

Я: А как надо было сказать? Он: *Я е'сьть хачю'* (Я есть хочу).

Уже давно отмечалось, что он обращает внимание на какофимизмы.

(3, 9, 11).

Принесли судака, и он говорит: *А мне' бу'дiт хво'сьтик рыби'нъй, судаки'нъй. Я то'лькъ судаки'нъи хвасты' люблю'* - А мне будет хвостик рыбий ("рыби'ный"), судачий ("судаки'ный").

Я только судачьи ("судаки'ные").

хвосты люблю. Начал усваивать "четыре". Когда мы сидели втроем и он сосчитал "три", пришла Татьяна Северьяновна, и он, спросив "А с бабушкой сколько?" и услышав ответ, все повторял: "Четыре". Потом во время гулянья, увидев четверых стоявших извозчиков, говорил: "Четыре лошади", на обратном же пути, когда один уехал, говорил "Три".

(3, 9, 14).

*Ма'м, я ф сьтёклъх ви'жу читы'ри бума'жък. А на са'мъм де'ли - льве'* - Мама, я в стеклах вижу "четыре бумажек" (четыре бумажки), а на самом деле - две. Говорит, глядя в бинокль на две пестрых бумажки, лежащих на стуле. Не раз отмечалось, что образование творительного падежа единственного числа мужского рода прилагательных сходно с местным, то есть одинаково с подчиняющими существительными. Так: *За э'тъм до'мъм* - За этим домом (буквально - За этом домом).

Были случаи подобного образования и с ударением на окончании

(3, 9, 15).

Сегодня я рассказывал ему историю о скворцах и между прочим говорил, как скворчиха снесла яйца: "Она снесла одно яичко, потом еще одно. Сколько стало?". Он: "Два". Я: "А потом еще одно. Сколько стало?". Он: "Три". Так он правильно досчитал до пяти. Но когда я стал говорить, что из одного яйца вывелся скворчонок, то он не смог ответить, сколько осталось яиц. При сумме же "три" он правильно отвечал, сколько оставалось после "отнятия" одного, и без применения наглядных пособий. После умение считать до пять я проверил трижды на косточках, начиная с одной и кончая пятью. Он последовательно правильно называл сумму. Но когда я ему предложил: сосчитать косточки, лежащие вместе, он считал: "Один, два, три, восемь, пятнадцать". Этот ряд у него существует очень давно. Пальцы он не умеет считать потому, что знает названия пальцев: мизинчик, безымянный и т.д., и когда я предлагал ему цифровой счет, он все сбивался на эти названия. *Ачи'сьтю* - "очистю" (очищу).

(3, 9, 16).

Утром, глядя на зарю, спрашивает: "Заря бывает на земле?". Я: "Нет, на небе". Он: "А земля это что ль небо?". Я: "Как?". Он: "Вот когда кто умирает, и закапывают, и зовут небо". Очевидно, он пытается совместить два имеющихся представления: что люди, когда умрут, идут на небо и что их закапывают в землю. Эта попытка, по-видимому, и заставила его задать первый вопрос. Вообще же он не раз говорил, что заря бывает на небе. Был разговор о его кашле, и он говорит: "Володя тоже подкашливает". Вера: "Я что-то не слыхала". Он: "Он медленно кашляет. Я шибчее кашляю". Были и еще случаи употребления "медленно" в значении "тихо". Смотрит на волосики на своих ногах и говорит: *Ва мне' таки'и ма'лiнькии ше'рьсьти* - Во мне такие маленькие шерсти.

(3, 9, 18).

Говорит вдруг: *В О'лiчькинъй зимле', та'м, ф саду' агро'мнъм - бе'лъи чiрьвики'. Сафсе'м биз нок. На э'дъкъй чiрьвичёк паймаи'ш агро'мную ры'бу. На се'мьдiсiть капе'iк. Ни даро'жъ судака'* - В Олечкиной земле, там, в саду огромном - белые червяки. Совсем без ног. На эдакого червячка ("на эдакий червячок").