От порога за горизонт

Когда стало светло, на далеких дюнах я заметил еще несколько людей, встречающих рассвет вместе со мной. А затем ощутил легкое прикосновение к моей руке. По ней ползла букашка. На песке я заметил еще несколько букашек, спешивших по своим делам; они оставляли еле заметные полосы мелких следов на песке. Пустыня проснулась. Наступал новый день, новая маленькая жизнь.

Вскоре проснулся и наш лагерь. Из шатра вышла Катя с зубной щеткой и пастой, помахала мне рукой и отправилась к душу. Я вернулся, умылся и зашел в столовый шатер на завтрак. Нас угощали йогуртом, яйцами вкрутую, знаменитыми блинами «тысяча дырочек» с джемом и маслом, кофе и мятным чаем. Внутри меня роились странные чувства. С одной стороны, хотелось скорее отправиться к новым городам и новым эмоциях, с другой – еще хоть немного задержаться в Сахаре и напитаться ее энергией.

Но все же мы сели в джип и поехали назад в Мерзугу, к нашей машине. За рулем сидел усатый бербер в джинсах и рубашке. Национальное представление закончилось, и началась обычная жизнь. Я смотрел в окно и удивлялся, как сильно изменился цвет песка в утреннем свете. Теперь он был бледно-золотистого оттенка, немного приближаясь к зеленому. Прошло всего пару часов, а песок уже другой. Невероятно.

Мы загрузились в нашу машину и отправились в путь.

Серая трасса вела нас к знаменитому Марракешу[9], уходя прямой линией к горизонту, а в зеркале заднего вида сияли пески пленительной Сахары. Мы уезжали все дальше и дальше, оставляя пустыню позади. Но я знал уже наверняка: Сахара будет со мной, она навсегда поселилась в моем сердце.

Марракеш

Терракотовый город, еще недавно вдалеке сияющий в алом закатном свете, медленно и планомерно двигался навстречу. Будто это не мы ехали к нему, а он, расползаясь, поглощал нас. На маленькой черной машине, словно на лодке, мы плавно вплывали в его лоно.

Степа с Катей высадили меня рядом с большой мечетью, неподалеку от которой я снял место в риаде, а сами уехали в отель. Мы решили разделиться, пожить какое-то время каждый своей жизнью путешественника, чтобы встретиться через несколько дней и отправиться к последней совместной точке на нашей карте.

Марракеш напоминал большой рынок. Повсюду торговые лавки, шум и рыночная суета. Он поражал меня разнообразием товаров и услуг, переплетением запахов и красок. Здесь на дорогах встречались чумазые пешеходы, рабочие с повозками, дорогие иномарки и лошадиные колесницы, обрамленные золотой лепниной. Рядом с большими красивыми домами жили старые разрушающиеся лачуги, тут же располагались торговые лавки.

Марракеш пестрил красками, он был ярким и разноцветным. Фасады домов, оттенки растений, цветов, интерьеров и одежды местных жителей будто вобрали в себя всю палитру. Меня удивляло, как, казалось бы, несочетаемые цвета в этой стране жили в удивительной гармонии, которая приводила в восторг. Какой-нибудь торговец в голубой джеллабе и желтом тюрбане мог сидеть на синем стуле на фоне зеленой стены, продавая красные сувениры – и выглядела эта красочная картина сбалансированной и восхитительной. Цвета зданий, одежды и красочных товаров ярко сияли под жарким африканским солнцем.

Однако многочисленные туристы сделали город чересчур коммерческим, с нарочито искусственной самобытностью, лишив его того неосязаемого колорита, за которым я ехал сюда. Тяжело пытаться погрузиться в местную культуру, когда на исторической площади Джамаа-эль-Фна, внесенной в список всемирного наследия «ЮНЕСКО», африканец в костюме adidas пытается продать тебе сим-карту, телефон, поддельные духи или часы. Цены здесь были выше, чем в других городах, а товар имел отшлифованный вид, словно его купили в супермаркете. Наверное, если бы я начал свое путешествие с Марракеша, у меня о нем сложилось бы иное, более радужное впечатление.

Я поселился в риаде с огромной пальмой в холле, росшей прямо из земли, словно риад построили вокруг нее. Ржавеющие двухэтажные койки, желтоватые матрасы, выцветшие одеяла и запах сырости. Это все освещал слабый свет лампы, висящей на черном проводе, – свет уныния и тоски.

На полке у стены я нашел потрепанную книгу Достоевского «Подросток» на русском языке. Ну где еще, как не в такой атмосфере, читать Достоевского? Подумать только, Федор Михайлович – и в Африке. Русская классика не имеет границ.

Риад нагонял скуку и угнетал, поэтому лучшим решением было приходить в него лишь спать.

Когда опустилась ночь и воздух стал прохладным, я вышел в город. Ночной Марракеш отличался от дневного.

В то время как страна готовилась ко сну, площадь Джамаа-эль-Фна даже и не собиралась ложиться, а только пробуждалась. Она сияла в свете фонарей, огней и прожекторов развлекательных мероприятий и палаток с едой. Удивительно, что еще несколько часов назад площадь представляла из себя пустое просторное пространство с несколькими тележками продавцов сока, а теперь она кишит людьми и пестрит ярмарочным разнообразием.