От Пушкина к Бродскому (Путеводитель по литературному Петербургу)

Конфликт самодержца Петра и бедного Евгения, погибшего в столкновении с ним, — тема поэмы Пушкина «Медный Всадник». Имперские задачи и жизнь простых горожан находятся отнюдь не в полном согласии — со времен петровых до нынешних дней. Помню, в советское время деятельность властей отнюдь не вызывала того восторга, о котором писали газеты. Еще школьником я слышал насмешливые строки, которые часто повторяли гости родителей: «Куда ты скачешь, гордый конь, и где отбросишь ты копыта?» Конфликт государства и личности, увы, неизбежен. Помню, в дни трехсотлетия Петербурга, который принято было считать большим праздником для горожан, в парадную часть города допускались лишь вип-персоны. Как раз в эти дни я ждал плотника, который обещал починить мою сломанную дверь, — но в центр, где я живу, его скромную повозку не пропустили, поскольку центр был закрыт. Была гостеприимно открыта лишь моя дверь, причем днем и ночью. Собрав груду фактов подобного рода, я написал статейку: «Медный Всадник опять победил».

Гораздо больше насмешек досталось Николаю I, который явно подражал Петру, особенно в жестокости, но отнюдь не достиг тех успехов и кончил свои деяния поражением России в Крымской войне. На следующий день после открытия памятника на сгибе правой конской ноги была повешена доска с намалеванной надписью «Не догонишь!». Сразу же возникла присказка, которая дожила и до наших дней — я слышал ее от родителей, гуляя с ними по Исаакиевской площади: «Дурак умного догоняет, да Исаакий мешает!».

Мариинский дворец

И конечно, главное на площади здание в нашей истории — Мариинский дворец за спиной памятника Николаю I. Раньше здесь была школа гвардейских прапорщиков, которую закончил Лермонтов. Потом Штакеншнейдер, любимый архитектор Николая I, выстроил на этом месте дворец для царской дочери Марии к ее бракосочетанию с герцогом Лейхтенбергским. Николай бравировал простотой своего быта и в то же время был склонен к возвышенному, многозначительному. И Штакеншнейдер это чувствовал и исполнял. Штакеншнейдер был также любимым архитектором знати той поры. Почему-то особенно во времена правителя-диктатора его пристрастия становятся пристрастиями всех приближенных. У Марии была больная нога. И чтобы она могла съезжать в кресле, с первого этажа до верхнего там сделан очень красивый наклонный деревянный пандус, сохранившийся и до наших дней, и даже мне приходилось по нему подниматься наверх, в петербургскую приемную Сергея Миронова, нашего земляка. Однако Мария не любила этот дворец. Вкусы Николая I и Штакеншнейдера склонялись как раз к возведению государственных зданий, а не уютных домов для жилья. К тому же Мария была недовольна тем, что памятник по отношению к дворцу «непочтительно повернут». С 1884 года здесь поселилась Государственная Дума, и поза царя по отношению к Думе тоже не раз вызывала комментарии. С тех пор там живут только государственные учреждения.

С Мариинским дворцом связаны самые бурные события и новейшей истории. В советское время тут был Ленинградский Исполком, потом обосновалось Законодательное собрание. Демократические выборы 1990 года привели к тому, что в Законодательном собрании аккуратных и дисциплинированных партийных депутатов сменила публика абсолютно другая, шумная и разношерстная. В основном все были настроены демократически, жаждали перемен. Впервые за все время существования этого здания тут замелькали джинсы, свитера. Все стремились выговориться, сказать то, что у всех накипело и что прежде высказать было невозможно. Здесь взошла звезда Собчака — никогда раньше демократ не поднимался в нашем городе так высоко. В дни путча 1991 года именно Мариинский дворец был центром сопротивления. Партийный Смольный хоть и безмолствовал, но путчистам явно сочувствовал, и их ждали. Помню, я оказался на площади в тот день, когда к Белому Дому в Москве подступали танки. И танков вот-вот ждали и здесь. Окна Мариинского дворца были распахнуты, оттуда неслись пламенные речи — депутаты призывали народ не подчиняться путчистам, и толпа возбужденно шумела. Наиболее решительные перешли к делу. Какой-то маленький, но решительный человек с бородой, подняв руки, остановил троллейбус, заставил водителя и пассажиров выйти, и потом усилиями активистов троллейбус был развернут поперек улицы, дабы препятствовать входу на площадь танков. Все возбужденно переговаривались, взявшись за руки, вставали в шеренги. Это были счастливые часы молодой нашей демократии, мы чувствовали, что готовы умереть, лишь бы не допустить возвращения старых порядков. К счастью, танки так и не пришли. И в этом заслуга Собчака, главной, ключевой фигуры тех дней.