От рассвета до полудня [повести и рассказы]

Они давно собирались на озеро с ночевкой, да все никак не выходило: то Мишкин дед был занят, то дядя Леня уезжал в командировку, то Иванов начинал ремонтировать машину, то погода портилась.

Но вот Мишка всех перехитрил. Как-то вспомнилась ему сказка про Емелю, он забрался в малинник, чтобы таинственнее, зажмурился и прошептал:

— По щучьему веленью, по моему прошенью скоро поедем на озеро.

И не успел он произнести эти слова, как сейчас же вернулся из Москвы дед и сказал:

— В субботу едем на озеро.

Автомобиль они загрузили еще в пятницу вечером: палатку, удочки, банки с мотылем, червяками, корзину с провизией, канистры с запасным бензином, кастрюли, ведерки и бадейки — все это заняло не только багажник, но перебралось и в кузов, на заднее сиденье. Мишка даже забеспокоился, хватит ли им всем места. Однако устроились. Иванов — за рулем, сзади него, вместе с вещами, дядя Леня и сын его Андрей, который нынче перешел из пионеров в комсомольцы, а рядом с Ивановым — Мишка с дедом.

Сперва ехали по Ярославскому шоссе, полному автомобилей, словно городская улица, потом свернули на одичало пустынную, летящую среди лесов с холма на холм бетонку, выехали на Дмитровское шоссе, опять на бетонку, и тут Иванов сказал:

— Ну, Миньчик, теперь до нашего озера рукой подать.

И верно, после этих слов прошло не больше чем полчаса, а под колесами автомобиля уже не было не только асфальта или бетонных плит, но даже булыжника, по которому они проскакали несколько километров, свернув с Рогачевского шоссе. Теперь они ехали, переваливаясь с боку на бок, по мягкому проселку среди спеющей ржи, а сзади них все было окутано встревоженной автомобильными колесами теплой пылью.

— Гляди! — сказал дед, толкнув Мишку в бок.

Автомобиль в это время осторожно скатывался с пригорка к лесу, густо синевшему по ту сторону высохшей протоки, и Мишка, глянув правее, куда указывал дед, увидел что-то большое, спокойное и светлое, как небо, мелькнувшее меж деревьями.

Это было озеро.

Они благополучно миновали протоку, выкатились на другой ее берег, по чуть приметной среди некошеных трав тележной колее пробрались в лес и, лавируя меж деревьями, стали углубляться в него вдоль озера все дальше и дальше. И пока они ехали по берегу, Мишка все время чувствовал, что оно совсем рядом, стоит только раздвинуть кусты, осоку, и ты увидишь его, невольно зажмурясь от радости и открывшейся твоему взору неожиданной красоты лесного озера.

У большинства из них было по удочке: у Иванова, у Андрея и у Мишки. Дед вообще не знал, взяли для него удочку или нет. Он больше любил астраханских или клайпедских промысловиков, в крайнем случае подмосковных браконьеров, и в теперешнюю экскурсию ввязался лишь ради того, чтобы пожить с Мишкой в палатке, посидеть возле лесного костра, похлебать, если будет, ухи, а не будет — венгерского супа. Так же беспечно и безответственно относились к этой поездке и Андрей с Ивановым. Мишка, разумеется, не в счет.

Человек впервые отправлялся на такое серьезное и ответственное дело, каким для настоящего рыболова является ужение плотвичек и окуньков.

Настоящим рыболовом был дядя Леня. Он готовился к этой поездке даже с большим, чем Мишка, усердием, трепетом и священным энтузиазмом. Дядя Леня полета лет прожил человек человеком, да вдруг ему втемяшилось, что он превосходный рыболов, и с того момента в его жизни все пошло вверх ногами. Появились удочки, спиннинги, донки, блесны, крючки всех сортов и размеров, спутанные и еще не успевшие запутаться лески, поплавки круглые с перышком и продолговатые без перышка, круглые без перышка и продолговатые с перышком, мормышки и еще бог знает что. И конечно, одежда. Та самая специальная одежда, по которой враз можно отличить настоящего рыболова от нормального человека, ибо она подобрана по принципу — чем страшнее, тем лучше.

Кто из них больше переживал, готовясь к этой великой экспедиции, Мишка или дядя Леня, сказать трудно. Последний, более умудренный житейским опытом, в отличие от Мишки, искусно скрывал свои нетерпеливые душевные терзания и лишь иногда, забывшись, беспричинно похохатывал, потирая при этом руки, или вдруг запевал довольно двусмысленные вологодские частушки. Жена уже не однажды говорила ему, еле сдерживая раздражение:

— Леня, ну перестань. В конце концов надо понимать, что и где. — При этом она многозначительно косилась на Андрея.

Итак, если у большинства экспедиционеров имелось по удочке, а у деда вроде бы и того не было, то у дяди Лени их было шесть. Шесть превосходно снаряженных и оснащенных по всем современным правилам рыболовства удочек: дядя Леня, как и Мишка, ехал на озеро с самыми серьезными намерениями. Разница меж ними была лишь в том, что Мишка, как уже известно, отправлялся на такое дело впервые, а дядя Леня, если верить ему, участвовал в подобных экспедициях не счесть даже сколько раз. Между прочим, дяде Лене шел пятьдесят шестой год, а Мишке кончался шестой, и осенью он собирался в школу…