От рассвета до полудня [повести и рассказы]

И Кузьмичу хотелось съездить на Рогожскую и поглядеть, как там теперь идет жизнь. Сперва ему казалось, будто без него все там безнадежно и сразу же замрет, засохнет, а потом стало казаться, что хоть и не замрет, но все, наверное, делается не так, как следует, а вот если бы он там жил — шло бы куда как правильнее, умнее, лучше.

Сегодня он уже твердо решил поехать на Рогожскую. Стаська, сын, сказал, что будто бы на Тулинской хотят ломать старые дома. Это Петра Кузьмича встревожило.

А пока, в ожидании застолья, мужчины скромно сидели в сторонке от трапезного стола, кто на диване, кто в кресле, и рассуждали:

— Вышли мы на вечерний субботник. Странно все-таки: стоят с лопатами, с граблями, с вилами лаборантки, инженеры, техники, все домой хотят поскорей попасть, а надо мусор в кучу собирать, и работы этой нам часа на три, если даже не разгибая спины.

Это рассказывал старший зять Семен, кандидат технических наук, человек рослый, крупный, большерукий, про которого с первого взгляда никак невозможно было сказать, что он ученый, руководитель научно-исследовательской лаборатории.

— Ну и что?

А это уже спросил второй зять, Сергей, с круглого доброго лица которого никогда не сходила ироническая снисходительная усмешка, означавшая, по его глубокому убеждению, что провести его никому не удастся…

Зять Сергей служит в авиации, носит фуражку с огромной кокардой, пиджак с золотыми шевронами на рукавах, летает на вертолете и в действительности человек застенчивый, мягкий, добродушный. Про таких людей говорят, что из них хорошо вить веревки. Жена его, младшая дочь Кузьмича, энергичная Татьяна, так и поступает. А эта дьявольская улыбка нужна Сергею, как колючки для ежа: чтобы думали, будто он страшно коварен и силен. Усмехаясь, он даже фыркал при этом, как ежик, предостерегающе.

— Ничего, конечно, особенного, — продолжал Семен, покосившись на него. — Однако, только мы принялись ковыряться в этом вонючем мусоре, — а никому не хочется туфельки на шпильках, модельные ботинки марать, — начали, значит, ковыряться, кто как может и хочет, и вижу я, что нам и до утра труд свой, ниспосланный месткомом, не закончить. Вдруг слышу — где-то трактор урчит. Бросил я свою лопату, пошел на поиски и нашел. За соседним корпусом бульдозер работал. Говорю бульдозеристу: "Огреби нам мусор". — "А что мне за это будет?" — "Стакан спирту". Он как подхватится, чуть меня не сшиб и через двадцать минут весь мусор сгреб, выпил спирт, жует яблоко и спрашивает: "А еще ничего не надо сгребать? Я за полстакана согласен. Мне как раз надо в баню отправляться".

— Это называется умышленной дискредитацией общественного мероприятия в глазах общественности и спаиванием трудящегося человека за счет государства, — сказал сидящий на подоконнике сын Кузьмича Станислав, а попросту Стаська.

— Ого! — изумился Семей. — Здорово сказано. Ну-ка, повтори.

— Не выйдет, — Станислав развел руками. — Я уж и сам позабыл. Такое можно произнести только раз в жизни, экспромтом.

Отслужив действительную на Черноморском флоте, получив звание специалиста первого класса связи и радиотехнических средств, Станислав, однако, не пошел по этой специальности, а вернулся на "Серп" опять в подручные сталевара и теперь, закончив заочно Институт стали, работал бригадиром на той самой печи, возле которой чуть ли не всю свою трудовую жизнь простоял Кузьмич. Эта печь, следовательно, досталась Станиславу как бы по наследству, хотя такому подарку он был не особенно рад: мог бы получить печь и более совершенную, поновее отцовской: Однако в цеху так всем хотелось, чтобы он работал именно на том мартене, в котором варил сталь его отец, что отказываться было бы грешно и кощунственно. Тем более самому Петру Кузьмичу тоже очень хотелось передать вахту сыну, и теперь, встречаясь с ним, старик дотошно расспрашивал Стаську про все заводские дела и про то, как вела себя за последние смены печь, какой марки варят сейчас в ней сталь и за сколько часов удается сварить её.

Станислав по обыкновению отвечал:

— Да стоит, батя, стоит твои "Гужон", стоит, ничего ему не делается, и печь ведет себя нормально, так что не волнуйся, на "Гужоне" полный порядок.

— Жизнь есть жизнь, — продолжал меж тем беседу уже Сергей и, фыркнув, демонически усмехнулся. — Ни одна человеческая судьба не похожа на другую. У нас в доме живет интересная тетка, маляром в каком-то СМУ работает. Такая разбитная, веселая тетка, прямо страх даже при виде ее берет. Она ни разу замужем не побывала, у нее уже пять деточек, мальчиков и девочек…

— Говорят, наша сборная опять где-то там в Южной Америке проиграла, — перебил его Станислав. — Кто, братцы, читал?

— А ты "Футбол" выписывай, тогда будешь в курсе, — ответил Семен.

— Я "Советский спорт" выписываю.

— В твоем "Спорте" про футбол два раза в году печатают: на открытие и на закрытие.

— Не ври, ну не ври, — засмеялся Станислав. — Да и откуда тебе знать, что два раза в году?

— Так я оба издания регулярно читаю. Но ты не горюй, наши не проиграли, а выиграли, и не футболисты, а баскетболисты.