От рассвета до полудня [повести и рассказы]

— Будет и конец. Всему свое время… А что я у вас теперь хочу спросить: завтра вечером вы не будете свободны?

— До завтрашнего вечера еще дожить надо. Целый день. Сутки, как говорят.

— Но что такое сутки в наше военное боевое время! Не успеешь оглядеться, а их уже нет. Вы будете свободны?

…Так они говорили, танцуя, и договорились до того, что свидятся будущим вечером; уже не в толкучке танц-веранды, а на тихом правом берегу возле машинного зала, в котором электромонтеры уже приступили к монтажу первой турбины.

На речном берегу произошла их вторая встреча.

Катанье на лодке по речной глади, отражающей, как зеркало, и небо, и облака, и осокори, и торчащих кое-где возле коряг рыболовов; такое медленное катанье даже больше, чем вальс, располагает к задушевному собеседованию.

Во время этого доверительного разговора Жуков узнал не только о детских и отроческих годах Гапуси, беспечально проведенных ею в чистенькой родительской хатке возле вишневого садочка по-над речною кручей, но и о том, как ловко обдурила она фашистов, намазав-шись хинным раствором, и как один местный полицай захотел, чтобы Гапуся стала его женой.

— Старый? — спросил Жуков.

— Кто?

— Да тот полицай.

— Какое старый! — удивилась Гапуся. — На год, а то на два лишь постарше меня.

— Вот мерзавец! — в сердцах сказал Жуков. — Вот подлец!

— А то нет. Успел-таки удрать от правосудия. Хотела б я поглядеть на его рожу, когда б его стали судить. Только вот одного не могу до сих пор понять: почему это он предупредил меня о том, что немцы собираются угонять девчат в Германию?

— А точно, предупредил?

— Это уж точно.

Потом она рассказала, что приехала сюда вовсе не за длинным рублем или чтоб получать паек по рабочей карточке, а из-за того, что у нее сердце обливалось кровью всякий раз, как мама вместо электричества запаливала коптилку-каганец, при свете которой очи мутились слезой и даже нитку в иголку трудно было вдеть. Вот она и приехала сюда, чтобы скорее пустили ГЭС. Но вместо того, чтобы строить плотину или шлюзы, она строит в городе квартиры. Правда, бригада у нее хорошая, ничего не скажешь, дружная, девчата уже научились и раствор месить и не только простую кладку класть, а даже углы выводить, и прораб пообещал, как подвернется случай, перевести их на плотину, но время идет, а они все еще в городе и когда их мечта сбудется — кто скажет?

Узнав таким образом не только о детстве, но и о сегодняшних невзгодах Гапуси, отвечая на ее вопрос: "А у вас как жизнь слагается? Счастливо или нет?" — пошевеливая веслами облака в реке, Жуков рассказал том, что он сирота, не помнит ни отца, ни матери, воспитывался в детском доме, а потом — на флоте да на войне, а там пришлось хлебнуть всего вдоволь: и горя, и радости, и друзей хоронил, и сам тонул, да не утонул, и фашистов бил смертным боем, и фарватеры в Севастополе, в Николаеве, в Одессе и в других освобожденных городах от мин и затонувших кораблей да шаланд расчищал, пока его вместе с Сережей Ненашевым, верным фронтовым корешом, не направили специальным приказом по флоту на ГЭС. А тут тоже работы полно, столько покорежено взрывами, столько еще не разряженных мин, столько завалено в реку металлоконструкций…

— Стойте, стойте, — вдруг прервал свой рассказ Жуков. — Вы хотите работать на строительстве плотины? А не хотите ли вы, чтобы я вам помог перейти туда? Вы комсомолка?

— Комсомолка.

— Так что же мы тут сидим-плаваем, когда нам давно уже надо быть на берегу, поскольку комсомольцы — актив, авангард — позарез нужны на восстановлении завода металлоконструкций, а на том заводе комсоргом наша Виктория Александровна. Она все быстро обтяпает, такая энергичная девчушка, прямо страсть. Так пойдете или нет?

— Надо ж у бригады спросить.

— А вы не спрашивая. Инкогнито, экспромтом. Девочки ничего не знают, но бригадирша самоотверженна и активна, добивается своего, действует решительно, настойчиво, смело, а в результате этих действий издается приказ: бригаду Синепупенко, как отличившуюся на восстановлении жилых городских кварталов, перевести туда-то и туда-то. Девочки узнают, ахнут, вознесутся до небес и, рыдая от счастья, начнут душить в своих объятиях бригадиршу.

— Ну, уж вы такое скажете, — смутясь от Лениных речей, промолвила Гапуся.

— Да, — горячо поддержал Жуков. — И, таким образом, из арьергарда вы в мгновение ока махаете в авангард, в передовые ряды строителей завода металлоконструкций. Виктория Александровна Лядова, первый секретарь заводского комитета комсомола, все это нам быстро обтяпает. Поехали. Правым табань, левое суши! — скомандовал он.

С этими словами, резко и глубоко чертя по воде правым веслом, Жуков развернул лодку и погнал ее к берегу.

Вот к чему привели встречи Агриппины Синепупенко с водолазом Леней Жуковым.