От разбойника

И в тот самый момент, когда я принял это решение, у меня за спиной раздался какой-то подозрительный шорох. Резко поднявшись с травы, я ударился головой о что-то твердое, тут же исчезнувшее из поля моего зрения. Мне показалось, что я просто ударился о ветку дерева, на самом же деле это был подбородок склонившегося надо мной манекена. После этого он упал на землю, нокаутированный этим сильным ударом.

Искусственный мужчина не подавал никаких признаков жизни. Он лежал ничком на траве, вытоптанной учениками Блеклого Джека, и даже не шевелился. Одет он был в трехцветный мундир профессионального шофера какого-то официального учреждения. Маска его лица была совершенно разбита, из чего следовало, что я вновь, не желая того, совершил убийство.

Перед глазами у меня вновь встало видение Темаля. Я беспомощно разглядывался по сторонам, пытаясь догадаться, ну зачем в безлюдном лесу какой-то управляемый на расстоянии паяц молча встал за самой моей спиной и подставил свою башку точнехонько так, чтобы я ее разбил. Я быстренько обежал место несчастного случая, чтобы выследить сообщника в возможной провокации, только в зарослях никого не обнаружил.

Я уже был настолько безразличен к виду псевдо-смертей, что возле трупа моей следующей жертвы мог спокойно подумать о делах практических. Поскольку, переодевшись шофером, мне было бы легче скрываться перед выслеживающими меня манекенами, я, не колеблсь ни секунды, одел на себя его куртку и фуражку. Эта фуражка, в которой моя голова чуть ли не утонула, и черные очки пластикового бедняги настолько изменили мою внешность, что, по крайней мере, манекены, которые все видели нерезко и поверхностно, даже присматриваясь ко мне с близкого расстояния, никогда не узнали бы переодетого грозного бандита, о котором кричали афиши.

Когда я сворачивал к автобусной остановке, у самого съезда гравийной дороги на асфальтовое шоссе, раздался чей-то раздраженный голос:

- И куда ты прешь, придурок!

Я огляделся по сторонам.

- Он еще и пялится!

На шоссе не было ни души. Знакомый голос доносился из густых придорожных зарослей, где прятался красный автомобиль. Я раздвинул ветки и прошел в замаскированное укрытие. В открытых дверях машины сидел фальшивый ректор.

- Наконец-то! - просопел он. - Езжай побыстрей, потому что у нас очень мало времени. Ровно в час этот болван садится обедать, и в течение двух часов уже никакая сила не сможет оторвать его от котлет и кремов.

Увидав ректорскую тогу, я не мог изать и звука. Первым же моим побуждением было бежать, но тут же я вспомнил о свойственной всем искусственным людям подслеповатости. Кроме него здесь никого не было. Я сориентировался, что ректор оставил где-то своих утренних товарищей и вернулся на восточный берег озера на другой машине, так как в первой, на которой он приезжал к Блеклому Джеку, шофер был скреплен с рулем и сидением намертво. Теперь я, по крайней мере, знал, чью фуражку натянул себе на голову.

Сейчас же я горячечно размышлял, как выпутаться из этой, что ни говори, неприятной ситуации.

- Валяй прямо к его преосвященству, - бросил мне ректор. - Жаль, что уже не успеем подобрать по дороге декана.

Я уселся за руль. В конце концов, можно было доехать до Центра, и выйти из машины за первым же перекрестком.

- Ну, и что там? - спросил ректор, когда мы проезжали по мосту.

- Дела идут, - несколько неуверенно отвечал я.

- Какие дела? - перепугался он.

- А всякие. Одни получше, другие похуже.

- Я тебя спрашиваю, баран, что тебе удалось?!

- Все неплохо, - продолжал лавировать я.

- То есть? - пригвоздил он меня.

- Не стану же я жаловаться своему хозяину.

Тут я попал в белый свет, как в копеечку.

- Хозяина, - возвысил он голос, - можешь легко найти в любом дешевом баре. А я для тебя не уличный какой-нибудь хозяин, но...

И он указал себе на грудь.

- Ваше Ученство, - закончил я.

- И заруби это себе на носу! Везет мне на кретинов. Адольфа палкой из той машины не выгонишь, так ему хорошо за рулем, а из тебя кнутом невозможно выжать простейшей информации, действительно ли пророк совершает чудеса, хотя целых полчаса ты подслушивал в кустах, откуда мог проводить тщательнейшие научные наблюдения.

- Так ведь чудес не бывает.

- Молчи уже, несчастный!

У него мог случиться приступ искусственной апоплексии, поэтому, когда он вернулся к предыдущей теме, я облегченно вздохнул.

- Я вижу настоящее чудо уже в том, что безнаказанно главенствую в нашем Университете! И за это время я чудом не расстратил свое состояние на порошки от головной боли, напрасно решая самый главный вопрос: у кого переписывает ученый, котрый мыслит самостоятельно. Чудес подобного рода в своей жизни я могу насчитать целую кучу, только злые языки утверждают, будто я в них не верю.