От репрессий к свету. Том 2

«Это убийство можно с полным правом назвать преступлением века. В последующие четыре года сотни советских граждан, включая наиболее известных политических руководителей революции, были расстреляны, как непосредственно замешанные в убийстве Кирова; буквально миллионы других были уничтожены как соучастники некоего гигантского заговора, который якобы существовал за кулисами убийства Кирова. Фактически же смерть Кирова стала фундаментом всего исполинского здания террора и насилия – здания, выстроенного Сталиным для того, чтобы держать население СССР в абсолютном подчинении.» [Какой ужас! – Авт.]

«Проблемы, стоявшие перед Сталиным в 1934 году, не давали возможности удовлетворительного для него политического решения. Но он видел один выход из положения. Выход был крайне необычный, но на этом примере ясно, что у Сталина не было никаких моральных или иных сдерживающих факторов. Убить Кирова означало убрать ближайшее препятствие; это позволяло в то же время создать атмосферу насилия; создать возможность обвинения противников Сталина в убийстве и стереть их с лица земли…»

«На всём протяжении декабря 1934 года печать нападала на троцкистов, обнаруженных в различных районах страны… и призывала к бдительности. Начались массовые высылки в Сибирь и Арктику. За несколько месяцев было схвачено 30–40 тысяч ленинградцев.»

«… Сталин считал естественным расстреливать сотрудников НКВД и всех других, кто знал слишком много.»

«В конечном счёте весь характер террора определялся личными и политическими побуждениями Сталина.»

«Не может быть сомнения, что Сталин неумолимо реализовывал свои антипатии – иногда даже через много лет. Но, конечно, это было лишь частично мотивом убийств, совершавшихся по его приказам. Ибо убийства распространялись и на друзей его, и на врагов, и на людей, которых он почти не знал, равно как и на его личных соперников. Люди, когда-либо повредившие Сталину, не пережили террора. Но не пережили, конечно, и те, которых оскорблял он сам…»

«Если рассматривать сталинский террор со статистическими данными в руках, как массовое явление, а не с точки зрения отдельных личностей, то он предстаёт в более рациональном виде. Отсутствие направленности на какие-либо определённые категории жертв – как могло бы быть у какого-нибудь Троцкого, указывает на осмотрительную извилистость террора и не даёт критикам выявить сколько-нибудь ясно его цели. Сталин, возможно, считал, что террористический эффект получается тогда, когда арестовывается и расстреливается определённая часть данной общественной группы. Тогда остальные приводятся к повиновению и подчиняются без жалоб. И с этой точки зрения не так уж важно, кто избран в качестве жертв – особенно если все или почти все ни в чём не виноваты.»