От репрессий к свету

Население того времени было закалено войнами, революцией, гражданской войной. Новая страна только формировалась. Повсюду массово были новые назначения. Выбирать на то или иное место приходилось новичков, у которых не было ни образования, ни опыта, ни каких-либо рекомендаций. И в наступившее мирное время такие, как мой отец, выделяясь в положительном смысле из общей массы, имели больше шансов занять ключевые посты, чем те, кто ничем не выделялись или имели те или иные заметные недостатки. Вот последним в дальнейшем и не оставалось ничего другого, как попросту физически убирать соперников. Так, сменив Ленина, действовал Сталин, и было это наруку и нижестоявшим, простым и малограмотным, по всей лестнице постов так называемого «демократического централизма». Вот и исключали, и сажали, и убивали. Начали в революцию – с капиталистов, кулаков, дворян, а затем, уже после революции, пошли по своим, да без разбора и без счёта, да ещё и не стремились это постепенно убавлять… И на всех уровнях.

Замечу, что бывали и случаи, когда важные посты занимали такие люди, которых действительно надо было заменить более достойными, в частности, в войну. Но это надо было делать разумно. А вместо этого часто сфабриковывали ложные обвинения, и невиновных людей лишали свободы. [Таким образом, если в коммунистической идеологии на первом месте была разница в положении людей по их богатству, то после революции реальной стала борьба за власть, и кровопролитие было больше именно в этой борьбе за власть.]

Внешне более видные и более способные были и более честными, надеялись на успех по справедливости. А менее заметные и имевшие недостатки были более хитрыми, изощрёнными, меньше считались со средствами для достижения своих каръеристских целей. [Так это есть в природе, ибо более слабому, чтобы выжить и подняться повыше, приходится больше стараться. С другой стороны, более слабому меньше завидуют, меньше противодействуют; так это и в современном обществе, при голосовании. ] Террор в стране был таким людям на руку. В результате именно объективно более достойные от природы в условиях террора и оказались в своей массе репрессированными. [И ещё подчеркну, что я не склонен здесь чем-то хвастать. Но я привожу и положительное, как было. А если мой отец, например, чем-то выделялся, то можно даже наоборот, предположить, что будь он менее представительным, мог и не подвергнуться тем репрессиям, а значит, и писать мне было бы не о чём.]

Получилось, что при объявленных благородных целях обстановка на самом деле была самой что ни есть несправедливой. И это очень наглядно видно на примере судьбы моей семьи и наших близких. Надеюсь, вы в этом убедитесь.

А написал я об этом именно здесь, вначале, потому, что и к слову пришлось, и чтобы вы именно с таких позиций сразу рассматривали и мои повести, и весь следующий за ними обширный материал, для того и собранный, чтобы правда стала очевидной.

2. Довоенная судьба моего отца, характерная для того времени

2.1. Почему мой отец не написал мемуары

Теперь я расскажу вам то, чего толком не знал и не понимал в пору моего раннего детства, – что пережили мои родители до войны, всячески стараясь при том, чтобы моё детство я ощущал как совершенно безоблачное, счастливое.

Сопоставляя прошлое моего отца и моё, отмечу, что во время I Мировой войны 1914–18 гг. моему отцу было, соответственно, 14–18 лет, тогда как мне в период II Мировой войны, в 1941–45 гг., было от 12 до 17 лет, т. е. примерно тот же возраст. Поэтому нам с вами не трудно представить, какие у него могли бы быть воспоминания и как было бы интересно соединить их с моими. Но когда однажды, долгие годы спустя после описанного здесь периода времени, я спросил у мамы, почему папа не напишет воспоминания о своей содержательной жизни, она ответила, что «ему мешают слёзы»(!). Поэтому кое-что о его довоенной судьбе, одновременно характерной и уникальной, я решил теперь рассказать здесь. И оговорю, что под «довоенным» здесь и дальше я буду понимать время от начала XX века до Отечественной войны 1941–45 гг.

Чтение глав, связанных с судьбой моего отца, считаю наиболее трудным, но поучительным для тех, кто хочет глубже понимать происходившее вокруг тогда и происходящее теперь.