От революционного восторга к… (СИ)

После приведённого обыска, в ходе которого было найдено еще несколько документов секретного характера, всех задержанных, включая дам, несмотря на их оглушительные протесты, погрузили в подоспевший грузовик, увезли в расположение отдела милиции, предварительно связав руки за спиной, прихватив указательные пальцы в двух местах короткими кусочками шпагата. Посетителей шпионского кубла побросали вповалку на доски кузова, и разместив по углам автоматчиков, увезли со двора, а я, пригласив в качестве понятых дворников из соседних домов, приступил к более тщательному обыску. Между двух «спальных» комнат, был обнаружен небольшой чуланчик, вход в который был замаскирован под шкаф. Кровати в помещениях освещались жестко закрепленными электрическими светильниками с зеркальными отражателями, а в узком проеме между шкафом и высоким комодом, пряталось отверстие в кладовую. Судя по всему, небольшой деревянный чемодан с ручкой, медным объективом наверху и кривой рукоятью сбоку, жестко закрепленным на специальном станке, являлся ничем иным как киносъемочным аппаратом, и кто-то баловался здесь съемкой легкого порно. Так как я не являлся специалистом в современном фото, то ничего трогать в этой киностудии я не стал. А в платяном шкафу хозяйской спальни я, нисколько не испытывая чувства стыда, обнаружил металлическую емкость, на закрутках, что-то типа армейского термоса, в которой были плотно уложены металлические бобины, скорее всего, с материалами съемок местной документальной киностудии.

Ну и денег нашли в спальне, много, в том числе и в валюте. Очевидно, что хозяйка дома ничего и никого не боялась и не ждала печального конца.

Первым делом, что я сделал, вернувшись в великокняжеский особняк — отправил несколько сотрудников на поиски специалиста по фотокинотехнике, чтобы аккуратно изъять кинокамеру и установить, если ли там пленка, пригодна ли она к проявке и разобраться с запасами кинопленке.

Через три часа.

Я только что позавтракал в кругу семьи и на службу вернулся в прекрасном расположении духа. Поэтому, герру Карлссону я даже искренне улыбался.

— Как ваши дела герр…

— Моя фамилия Карлссон, и я требую, чтобы о моем задержании сообщили шведскому посланнику.

— Фу, какой вы тяжелый, господин германский шпион.

— Я повторяю…

— Так, слушай сюда внимательно, я повторять два раза не буду… -видимо сказалась бессонная ночь, так как хорошее настроение мгновенно улетучилось, и я перешел на язык угроз: — Еще раз рот свой поганый откроешь без разрешения, я встану, а ты ляжешь! Я достаточно ясно объясняю?

— Вы не иметь право…

Мне пришлось встать из-за стола, после чего мой визави замолчал, лишь изредка бросая на меня злобные взгляды.

— Хорошо. Идем дальше. Не надо посматривать на окошко, выпрыгнуть вы все равно не успеете, правда Треф? — я потрепал уродливую башку добермана, лежащего у моего кресла и внимательно смотрящего на «шведа».

— Время сейчас военное, а вы шпион, застигнутый при попытки копирования совершенно-секретных сведений, а по законам военного времени…

— В папке не было никаких секретных данных! — с какой-то обидой, выкрикнул иностранный гражданин.

— С точки зрения уголовного права это не имеет никакого значения. Папка имела все надписи, свидетельствующие о том, что там совершенно секретные сведения, была опечатана в присутствии, заслуживающих всяческого почтения, свидетелей. Вы ее вскрыли, пытаясь ознакомится с этими сведениями, о чем имеется десяток благонадежных свидетелей. Губернский секретарь Новожилов Владимир Михайлович дал в отношении вас подробные и недвусмысленные показания…

— Новожилов подлец!

— Ошибаетесь — я похлопал рукой по толстой папке следственных материалов, собранных моими молодыми дознавателями из числа бывших гимназистов: — Владимир Михайлович герой и большой молодец, способствующий вашему разоблачению. Или вы серьезно думаете, что те документы, что он таскал в квартиру мадам Вороновой — настоящие? Ну вы батенька, смешной, ей Богу!

Мой собеседник немного побледнел и съежился на своем стуле, а я продолжил душеспасительную беседу:

— Так как я являюсь начальником милиции, контрразведывательные игры не являются зоной моей ответственности, то у меня есть два пути Первый — передать вас в военную контрразведку. Но, к сожалению, на это я пойти не могу, так как доказательств, что вы серьезный германский разведчик у меня нет. Пытать я вас не собираюсь, не хочу, брезгливо мне это. Поэтому, у меня только один выход… — я встал и шагнул к окну: — Подойдите сюда…

Немецкий или австрийский агент встал, и опасливо глядя на, глухо зарычавшего, Трефа, замер в паре щагов от окна.

— Да не бойтесь, не делайте резких движений, и пес вас не тронет. — я взял мужчину за предплечье и подвел к окну, почувствовав в последний момент, как он вздрогнул, и было от чего…