От революционного восторга к… (СИ)

Между тем в стране раскачивалась политическая ситуация. Многочисленные партии, использовав, как предлог, ноту министра иностранных дел Милюкова, адресованную союзникам, причем, еще мартовскую, в которой он уверял правительства стран Антанты, что Россия верна своим союзническим обязательствам в полном объеме, пытались перетащить на свою сторону как можно больше сторонников, протестовали против такой политики. Одуревшие, от ничего неделанья, солдаты запасных полков, с оружием, знаменами и гармошками, как на службу, каждый день мотались к Мариинскому дворцу, требуя, требуя, требуя. Причем, как мне казалось, лозунги, которые несли во главе колонн отдельные полки, могли меняться, в зависимости от дня недели. Я тоже участвовал в этой вакханалии политических лозунгов, подкупая газетчиков, печатая листовки, которые, за копейки, расклеивали по всему город, мелкие пацаны, апеллируя к пятому смертному греху — жадности человеческой. Правда, в моих опусах, жадность рядилась в благородные одежды.

— Воин, кормивший вшей в окопах, должен получить свое, после окончания войны. Все, полученное в результате аннексий и контрибуций, должно пойти в карманы офицеров и солдат, воюющих на линии боевого соприкосновения, следовательно, даешь аннексии и контрибуции. Воин, в Германии немцы едят картофельные очистки и капустные кочерыжки, а дети рождаются без ногтей. Осталось удержать линию фронта в течении года и немцы сдадутся, предпочтя не умереть с голоду. Воин Русской армии, не надо наступать — удержи линию фронта в течении года, и немцы сами выбросят белый флаг, а потом заплатят тебе за все, за все твои страдания. Не был на фронте — не солдат, после окончания войны плюшек не получишь. Хочешь получить землю и деньги — отсиди в окопе, удерживая позицию не менее шести месяцев, и ты получишь послевоенные льготы, которых будет тем больше, чем ты пробудешь на фронте. Увечный воин, раненый на фронте — получатель всего. Погиб кормилец — семья получит в два раза больше, чем семья живого ветерана.

Постоянно поднимая эту тему, я надеялся разбить монолит солдат — «пацифистов» полков столичного гарнизона, что по факту, в настоящее время были неодолимой силой, готовой, в своих шкурных интересах, растоптать любую государственную власть, но этого явно было мало. Я чувствовал, что без участия армейских чинов удержать государственную власть без падения в крайне правое или левое положение, было нереальным. И нужны мне были не молодые «бонопарты», типа прапорщика Крыленко, а кто-то, обладающий реальной властью и связями на уровне командиров частей и соединений.