От Ржева до Берлина. Воины 3-й гвардейской истребительной авиадивизии о себе и боевых товарищах

Люди от работы стали неузнаваемыми. Был у нас такой лётчик ИЗБИНСКИЙ*, толстяк, здоровяк, никогда он не худел, сколько бы ни воевал, а тут, под Сталинградом, он страшно похудел, буквально до неузнаваемости. Единственный человек, который не знал усталости, был КАРНАЧЁНОК*, маленький, крепкий, на него не действовала никакая нагрузка. Как только спросят, кто летит? «Я лечу». Только и слышно – я лечу, я лечу. А прилетит, спрашивают, ну какой сбил – шестой или седьмой? «Да нет, вы не мне записывайте, а вот тому, он мне хвост прикрывал». Это был самый молодой лётчик, [19]22 года рождения, с точки зрения боевой он был воспитанник Клещёва. Потом он получил звание Героя Советского Союза.

Что касается Клещёва, то это был настоящий воздушный волк, старый, опытный лётчик, проведший огромное количество воздушных боёв. Там у нас работали и БАКЛАН, и Алкидов – участники операции «Три против 27»[176].

Первый успешный день в нашем полку был 26 июля. В течение одного этого дня наши лётчики провели 11 воздушных боёв, не потеряли ни одного своего и сбили 34 самолёта противника[177]. Здесь шла борьба за переправу. Характерен этот день тем, что он показал наращивание наших сил. Первая семёрка налетела на крупную группу бомбардировщиков, которые шли без всякого прикрытия. Они им как следует всыпали. В первом вылете участвовали Избинский, Корзников, ГОРБАЧЁВ[178] и др. Корзников в этом бою сбил 4 самолёта, но двух отдал своим ведомым, которые охраняли его хвост[179]. Вторая девятка полетела и опять встретилась с бомбардировщиками, но они уже шли под прикрытием своих истребителей. Здесь часть наших истребителей дерётся, а часть нападает на бомбардировщиков.

В следующий раз немцы прислали бомбардировщиков с крупным прикрытием, но и здесь у них ничего не вышло. Наши истребители уже крутились на месте, часть из них завязала бой с вражеским прикрытием, а часть колотила бомбардировщиков.

Полетела следующая партия, а летали сплошь три эскадрильи, от 9—10 часов одна эскадрилья, от 10 до 11 – другая и т. д., так всё время и шло прикрытие. Следующая наша партия встретила одних истребителей противника. Немцы хотели очистить воздух, и здесь пошла борьба с истребителями. У немцев опять ничего не вышло. Радио у нас здесь работало ещё плохо, только-только получало права гражданства, мы слышали, что там делается, но пользоваться радио как следует ещё не умели. Вся вторая половина дня прошла в борьбе с истребителями, и только под вечер снова появились бомбардировщики, но с прикрытием. Итоги здесь были такие: их потери – 16 бомбардировщиков и 18 истребителей, т. е. всего 34 самолёта, а у нас не было ни одной потери. Во-вторых, немцы в тот день ни одной бомбы на переправы не бросили, бомбы были брошены далеко в стороне. Эту переправу наши лётчики прикрывали с 26 по 29 июля, и за все эти дни немцам ни одного раза не удалось бомбить переправу. Правда, воздушные бои уже не были так сильны, так как им всыпали хорошо уже в первый день, но бои шли всё время, беспрерывно.

Нужно сказать, что наши лётчики там дрались с лётчиками Берлинской школы воздушных снайперов – истребителями[180].

Таким образом, в боях вокруг переправы в районе Калача мы потеряли только одного, так как Алкидов нашёлся. Потеряли мы первого нашего гвардейца, лейтенанта РУБЦОВА*. Это был исключительный человек, правда, он хулиганил невозможно. Он необычайно далеко видел в воздухе, видел просто бесподобно. И он первый обнаружил отход от Москвы немцев. Погиб он геройски. Я лично сам наблюдал за этим воздушным боем, немцы просто зажали его, подожгли и, по всей видимости, и его убили, так как он упал[181]. У Алкидова самолёт также был подожжён, он выбросился с парашютом[182]. Упал он между позициями, где в то время шёл танковый бой, а он оказался посередине. Мы так и считали, что он попал под пули, так как стреляли и наши, и немцы. Как потом выяснилось, во время падения поломал себе руку, сначала он пошёл по направлению к нашим, но потом упал. Попал он в немецкий концентрационный лагерь военнопленных и оттуда сбежал и вернулся сюда. Лечил его там русский врач, но рука у него срослась неправильно. Ему руку теперь вновь ломали и вылечили.

Дело в том, что под Сталинградом другие полки работали очень мало. Немного поработают и идут на формирование. Судить об этом можно было по тому, что наш полк делал свыше 80 боевых вылетов на линию фронта, и вся Воздушная армия[183] делала примерно столько же, а иногда даже меньше. Большое количество вылетов было связано с тем, что немцы очень сильно насытили свои войска истребителями.