От сохи до ядерной дубины

– Такое было, политика не всегда увязывалась с действительностью… Однако останавливать процесс вооружения надо было обязательно. У американцев – 31 тысяча боеприпасов, такое данные были опубликованы. У нас называется цифра 40–45 тысяч. Были накоплены гигантские арсеналы! Ядерная гонка шла непрерывно. В 70-е годы стало ясно, что мы в ней не уступаем, и пришло понимание у политического руководства, что требуются дискуссии, соглашения, чтобы процесс ядерной гонки повернуть вспять. Впереди был тупик, и политики начали это осознавать.

– Я улыбаюсь потому, что вспомнил: было произведено в СССР 75 тысяч танков, а водителей было всего чуть более 30 тысяч… Значит, аналогичная ситуация складывалась и с ядерным оружием?

– Так-то оно так, но я нашел письмо Георгия Константиновича Жукова. Оно датировано 1957 годом. Он сделал подсчеты: сколько целей, где они находятся, какие из них следует сразу же уничтожить и так далее. Он все подсчитал как руководитель военного ведомства, а потом сделал вывод, что ему нужно 25 тысяч ядерных боеприпасов. Тогда у нас было намного меньше, вот и пришлось форсировать наши работы.

– Понимаю, что вы лукавите: вы ведь точно знали, сколько у нас было ядерных боеприпасов, так как были министром Средмаша. Но уточнять не будем – секретность и поныне секретность, а она требует соответствующего уважения…

– Приятно разговаривать с человеком, который это понимает…

– Хочу спросить вас об Арзамасе-16. Вы можете оценить его роль и как директор Центра в прошлом, и как министр Средмаша, и как один из руководителей Совета Министров СССР?..

– Суть не в должностях, а в понимании роли Арзамаса-16 в жизни страны. Прежде всего, это Национальный научный центр, которым мы должны гордиться. Он создан в 1946 году. Только что закончилась война, разруха, тяжелейшее положение в стране, но все-таки нашли силы и возможности для того, чтобы приступить к созданию такого уникальнейшего научного центра. Перед ним были поставлены колоссальные задачи, многие из которых были связаны с фундаментальными проблемами физики. И они решались быстро. На базе фундаментальных открытий делались конкретные конструкции. Там трудилась большая плеяда блестящих ученых. Причем многие из них сформировались еще до прихода туда. Юлий Борисович Харитон и Яков Борисович Зельдович… Их работы были известны в стране и за рубежом… Или Георгий Николаевич Флёров, который сделал свое крупнейшее открытие еще до войны… Или выдающийся наш математик Николай Николаевич Боголюбов, а чуть позже Игорь Евгеньевич Тамм… Я хочу подчеркнуть, что в Аразамасе-16 с первых шагов работала блестящая плеяда ученых. И они делали все не только для того, чтобы быстро решить проблему атомного оружия, но и чтобы воспитать поколение молодых людей, которые могли бы решать эти сложнейшие задачи самостоятельно. Я считаю, что важность проблематики, высокая ответственность перед народом и страной, высокая нравственность, – все это и позволило создать уникальный коллектив, в котором были разные характеры, взгляды и опыт, но он всегда был един. Этот уникальнейший коллектив я и называю Национальным научным центром, который в прошлом решал важнейшие для страны задачи, но и в обозримом будущем будет обеспечивать как оборону страны, так и решение многих сугубо мирных проблем.

– А Снежинск?

– Снежинск шел вторым. Костяк коллектива Снежинска составляли те люди, которые выросли в Сарове, – Щёлкин, Литвинов, Забабахин, Ломинский, Феоктистов и многие другие. Они принесли «закваску» Сарова, опыт, знания, и на этой основе создали новый научный центр. В первые же годы они разработали артиллерийские ядерные боеприпасы и добились выдающихся результатов. А чуть позже – боеприпасы для морских ракетных комплексов. Они создали уникальные заряды для мирных ядерных взрывов и так далее. Сегодня в России это второй Национальный научный центр, который надо лелеять, беречь и использовать опыт и знания специалистов и ученых для решения актуальных задач не только в военной сфере, но и в разных областях науки, техники и промышленности.

– Нужно было создавать второй ядерный центр?