От солдата до генерала. Воспоминания офицера-связиста об управлении войсками в военных кампаниях Третьего рейха. 1939—1945

Несмотря на горькую прелюдию – неслыханно жесткие условия перемирия и презрительный жест маршала Фоша, сделанный им в сторону немецких парламентеров в Компьеньском лесу, условия навязанного мирного договора были подобны взрыву бомбы. Где затерялись 14 пунктов американского президента Вильсона, закладывавших основу для установления мирных взаимоотношений между народами? Где осталось «право на самоопределение наций» при размежевании пограничных областей Германии, Австрии, Венгрии и Болгарии? Всеобщая воинская повинность была запрещена; Германии разрешалось иметь наемную армию в 100 тысяч военнослужащих с 12-годичным сроком службы. Вместо 25 армейских корпусов формировались 7 пехотных и 3 кавалерийские дивизии. Запутанные формулировки по отдельным пунктам соглашения запрещали иметь все эффективные рода войск: тяжелую артиллерию, бронетанковые части, подводный флот, авиацию и противовоздушную оборону. Организация войск была прописана до последней запятой. На одном собрании, посвященном покорному принятию неслыханного диктата, я слышал страстные слова протеста депутата рейхстага Штреземана. На Унтер-ден-Линден я видел у подножия памятника Фридриху II Великому пепел сожженных французских знамен. Студенты захватили их в цейхгаузе, чтобы помешать их передаче. Среди тех, кому должны были вынести обвинительный приговор в «военных преступлениях», был также генерал-лейтенант фон Егер, который в 1914 г. сжег якобы населенный пункт Ремервилль. Я предложил себя в качестве свидетеля, чтобы доказать его непричастность к этому делу, так как я находился при нем весь тот день. До рассмотрения дела не дошло. Но престарелый генерал, которого я часто встречал в Мюнхене, трогательно меня благодарил.

Плегер постарался спасти от передачи ценный прибор связи, прежде чем его окончательно опечатают. Согласно договору склад с аппаратами связи передавался гражданскому «Консорциуму и.». Военный персонал становился простыми служащими. За содержание штата и наем помещения было заплачено около 2 миллионов. Когда спустя несколько недель мы посетили эту контору в Тирпарке, она буквально кишела какими-то темными личностями, которые поставляли наш ценный прибор в Чехию, Польшу и Южную Америку и Восточную Азию. Я был сыт по горло этой коррупционной деятельностью, разочарован таким исходом начатого с добрыми намерениями дела и не захотел сменить мундир на такую должность. Также не могла меня привлечь перспектива давать моим товарищам спекулянтам советы в качестве банковского служащего в обмен на их ценные бумаги.

Летом 1919 г. в Груневальде состоялись спортивные армейские соревнования. Ежедневно я посещал их как зритель. Здесь еще господствовала атмосфера добровольного подчинения в противовес всеобщему духу неповиновения. В соревнованиях участвовали выдающиеся спортсмены, которые продолжали носить мундир, такие как немецкий десятиборец старший лейтенант фон Хальт, служивший прежде в баварском полку лейб-гвардии. В первый раз я видел тогдашнего победителя марша с полной выкладкой капитана Дитля. Было понятно, что дружественные соревнования быстро сплотили участников и зрителей.

Нюрнберг-Фюрт, 1919-1920 гг.

1 октября 1919 г. я прибыл в Фюрт в чине командующего ротой связи 24-й бригады рейхсвера, чей штаб располагался в Нюрнберге. Она относилась к так называемой «армии переходного типа» в 100 тысяч солдат. Подразделение было размещено в небольшой новой казарме, которая была выстроена специально для 3-го баварского батальона обоза инженерных войск. Среди солдат были и те, которые хотели остаться при своих прежних профессиях, и те, кто еще не нашел ничего лучшего. Солдатские советы исчезли. В нашем распоряжении имелись лошади, ручное огнестрельное оружие и квартиры. Занимающий постоянную должность в качестве начальника роты сидел в министерстве в Берлине и был лично неизвестен. Командиры менялись каждые две недели: Дрекслер, Шлее, барон фон Хартлиб, барон фон Ов-Вахендорф, Оберхойсер. Командирами роты были постоянно мой друг Фритч и я. Фритч возглавлял в роте радиоподразделение, я – телефонное. И при этом не было и речи ни о рациях, ни о телефонных аппаратах. Поскольку и то и другое отсутствовало. Я знал об ужасном состоянии складов, которые были просто разворованы. Хельферрих ополчился на главного хранителя оборудования, когда я написал рапорт о хищении аппаратов связи. Он спровоцировал лавину.