От средневековья к новому времени

Государственное устройство и право Республики Соединенных провинций создавались постепенно, и в них нашла отражение незрелость социально-экономической базы революции.

Теория государственного суверенитета складывалась как синтез различных государственно-правовых теорий и практики революционной и освободительной борьбы. Сначала апеллировали к нормам обычного права, канонической традиции, естественному праву, допускавшим сопротивление тирану, нарушившему божественные и естественные нормы, условия договора, заключенного с «народом», превысившему свои полномочия «главного судьи». Затем в ход пошла аргументация гугенотских тираноборцев, допускавших сопротивление тирании. Все больший авторитет приобретали концепции преемников Жана Кальвина, особенно Теодора Беза, прочно связавших силы сопротивления тирании с представительными учреждениями. Эти идеи нашли обобщение в теории ортодоксально кальвинистского теолога Алтузия. Для него суверенитет олицетворялся в контракте государя с «народом», интересы которого представляет сословие организованный «корпус», облеченный властью в лице разных нижестоящих государственных и сословно-представительных инстанций. Высшим органом этих властей являлись Генеральные штаты.

Революционная практика шла в основном в этом направлении: от протеста к восстанию против тирана, от частичных вторжений в сферу суверенитета до низложения Филиппа II. Но акт низложения короля пока означал только, что место суверена становилось вакантным. Поэтому Генеральные штаты продолжали настойчиво искать нового суверена с ограниченным объемом власти. Лишь после печального опыта приглашения герцога Анжуйского (1582–1583) и графа Лестера (1585–1587) Генеральные штаты обратились к самостоятельному осуществлению суверенитета. Международное признание суверенности Республики зарождалось с 1572 г. в форме заключения ею неравноправных договоров с иноземными державами. Испания считала их противозаконными. Только по перемирию 1609 г. Испания де-факто признала существование Республики как самостоятельной страны. Подлинное и юридическое международное признание она обрела лишь по Мюнстерскому миру 1648 г., когда были аннулированы и ее символические связи с Империей. Концепции народного суверенитета в подлинном смысле слова обычно уделяется мало внимания. Однако эта теория была изложена еще в обращении радикальной оппозиции к штатам Голландии в 1576 г.: «За отсутствием законного государя суверенитет принадлежит народу, а не вам, господа, ибо вы являетесь не кем иным, как слугами, должностными лицами и депутатами указанного народа. Вы обладаете всеми вашими полномочиями ограниченно не только во времени, но также и относительно дел, которые вы обсуждаете, что является условиями, настолько удаленными от суверенитета… насколько небо удалено от земли». Практика в этом направлении осуществлялась революционными действиями отрядов морских гёзов и крестьянской самообороны, «комитетов 18-ти» и милиций городов, пресекавшимися Генеральными штатами, Вильгельмом I Оранским и правящей олигархией.

Вся система взаимоотношений штатов провинций с Генеральными штатами, императивный мандат их депутатов исходили из принципа «суверенности» провинций. Эти реалии отчетливо отразились в Утрехтской унии и усиливались в дальнейшем. Борьба завершилась созданием государственного строя в форме федеративной Республики, известный аналог которой современники и историки видели в Швейцарском союзе. Переход суверенитета к Генеральным штатам после свержения испанского владычества выражал главное свершение революции в сфере государства и права. Остальное — отмена испанского законодательства, реформы центрального и местного аппарата власти, проникновение (замедленное и ограниченное) кальвинистской церкви в сферу компетенции местных, а иногда и высших властей, удаление из органов управления испанских чиновников и пособников — вытекало из первого. Собственно буржуазный элемент с трудом, нередко обходными путями проникал в ряды правящей олигархии и получал доступ к рычагам власти. Законодательное восстановление всех привилегий и сословных корпораций имело двойственное значение: оно было обращено против испанского господства, сплачивало корпоративный элемент в этой борьбе, но оно консервировало, а то и гальванизировало уже отмиравшие институты, было чревато консервативным застоем. Это дало себя знать со всей силой со второй половины XVII в.