От Сталинграда до Берлина

Часа через два ко мне прискакали Денисов и Сергеев. Сергеев доложил, что два батальона полка — 2-й и 3-й — уже выходят во фланг противнику. События развивались в нашу пользу.

Приблизительно через час в деревне послышалась ружейно-пулеметная стрельба. Это говорило о том, что противник напоролся на наш авангард. Колонна противника начала развертываться в боевой порядок. Роты, поднятые с привала, поворачивались фронтом на север.

Видя, что враг все внимание и силы сосредоточивает для удара на северо-запад, обходя справа и слева Аллаки, которую блокировал наш авангардный батальон, я решил с конной разведкой атаковать тыльный батальон противника — он стоял еще в колонне. Сил у нас, конечно, маловато. Но на нашей стороне внезапность. Пулеметчики выкатили оба пулемета на возвышенность, тянувшуюся вдоль тракта, и открыли по колонне огонь. Конная разведка — около 40 сабель — пошла в атаку.

Это было так неожиданно для противника, что сотни солдат с офицерами побросали оружие и подняли руки вверх. Отделив офицеров, мы направили пленных в свой тыл, а сами стали готовиться к новой атаке на развернувшиеся вражеские подразделения. В это время перешел в наступление 2-й батальон, тесня белогвардейцев к озеру.

Окруженные и прижатые к озеру солдаты и офицеры прекратили сопротивление и сдались в плен. Так весь 47-й полк 12-й дивизии белогвардейцев, только что прибывший на фронт, одетый в английское обмундирование, вооруженный новыми винтовками и пулеметами «матралъеаа», был разгромлен. Мы захватили более тысячи пленных (среди них — 17 офицеров) около тысячи винтовок и 12 пулеметов.

Пленных солдат отправили в Воскресенское, где стоял наш обоз. По разговорам с ними мы поняли: они были рады тому, что так скоро отвоевались. Офицеров отправили в другую деревню — Тюбук — под охраной бойцов комендантской службы.

В тот же день наш полк занял Русскую и Татарскую Караболку. Что делать дальше — мы не знали. Приказа для продолжения действий не было. Кроме того, полк не имел связи ни с правым, ни с левым соседом, ни со штабом, дивизии.

На второй день мне стало известно, что крупные силы противника, находящиеся в районе Камень-Уральского, выдвигаются в сторону Воскресенского (а там — более тысячи пленных белогвардейцев, взятых нами накануне)… В связи с усложнившейся обстановкой я срочно выехал в Воскресенское, поднял по тревоге пленных и направил их в Верхний Уфалей, где, как выяснилось позже, развернулся штаб дивизии.

После этого я вернулся в Русскую Караболку. Возле штаба полка меня окликнул Денисов. Высунувшись из окна, он позвал меня к себе в дом. В сенях пахло пельменями. Обворожительный запах… И какой русский человек не любит это сибирское блюдо — пельмени! Заказывали, бывало, как минимум, по полсотни на брата, а иногда и больше. Но нашей трапезе не суждено было продолжаться долго: Русская Караболка обстреливалась артиллерийским огнем противника, и один снаряд разорвался перед окнами нашего дома. Рама вылетела, и все, что было на столе, смело как метлой. Мы оба, оглушенные, оказались, на полу. Звон в ушах долго не проходил. Ничего не поделаешь — погибли пельмени, наслаждаться которыми в ту пору приходилось, к сожалению, довольно редко.

Из Русской и Татарской Караболки наш полк выступил 21 июля через Темряс на Урукуль. В авангарде шел 3-й батальон Андриянова. У деревни Урукуль батальон был атакован противником со стороны озера Терен-Куль. Завязался горячий бой. Против атакующего противника мы развернули 1-й батальон Кузьмина, а во фланг ударила конная разведка Гурьянова. Враг не выдержал и начал отступать.

От пленных офицеров я узнал, что против нас ведут бои остатки 47-го полка, усиленного инженерной и понтонной ротами корпуса Войцеховского. Командовал этой частью капитан Ткаченко, который сумел удрать под Караболкой. Решили во что бы то ни стало окружить 47-й полк, прижав его к озеру Терен-Куль, и наконец поймать Ткаченко.

Тут ко мне подъехал Денисов. У него было грустное лицо. Он очень любил комбата Андриянова и рассказал о его тяжелом ранении: Андриянов был ранен в лицо, пуля пробила верхнюю челюсть и вышла за ухом…

Прикинули с комиссаром план окружения врага. Решили, что Денисов зайдет к нему в тыл и перережет путь к отступлению, а я с двумя батальонами буду гнать белых к озеру.

Этот на ходу созревший план боя был осуществлен успешно. Остатки 47-го полка с инженерной ротой были разбиты вдребезги. Ткаченко с ординарцами отстреливались до последнего патрона. Мы загнали его в хутор на берегу озера и считали, что он уже в наших руках. Но когда ворвались в хутор, услышали сильный взрыв. Вскочив во двор крайнего дома, увидели троих офицеров, лежащих на земле. Они подорвали себя ручной гранатой. Один из них был Ткаченко. Он еще дышал, когда из кармана его гимнастерки доставали документы…

Так закончил свое существование 47-й полк 12-й дивизии, обмундированный и вооруженный Антантой.