Бой в здании «гвоздильного завода» то утихал, то вспыхивал с новой силой. В коротких стычках нас выручали нож, лопата и приклад. К рассвету гитлеровцы подтянули резервы и пошли на нас рота за ротой. Удерживать такой натиск становилось трудно. О создавшемся положении я срочно донес старшему лейтенанту Федосееву. Тогда нам на выручку была направлена 3-я стрелковая рота под командованием младшего лейтенанта Колеганова. По дороге к нам эта рота попала под ливень огня, была атакована несколько раз. Высокий худощавый Колеганов, в покрытой кирпичной пылью солдатской шинели, все же сумел провести роту и сдержанно доложил: «Рота в составе двадцати человек прибыла».
В своем донесении в штаб батальона он написал:
«Прибыл в „гвоздильный завод“, положение тяжелое, но, пока я жив, никакая сволочь не пройдет!»
До поздней ночи и ночью продолжался жестокий бой. К нам в тыл стали проникать небольшие группы немецких автоматчиков и снайперов. Они маскировались на чердаках, в развалинах и канализационных трубах, а оттуда охотились за нами.
Комбат Федосеев дал мне распоряжение подготовить группу автоматчиков для засылки в немецкий тыл. Я выполнил его приказание и вот что записал об этом в свой дневник…
Антон Кузьмич дал мне прочитать эту страницу. Я привожу ее дословно:
«18 сентября. Недавно группа автоматчиков-добровольцев бесшумно скользнула в темноту ночи. Они ушли, ясно понимая всю сложность и трудность задачи — проникнуть во вражеский тыл и там действовать в одиночку.
Каждый из них получил пятидневный запас боеприпасов и питания, подробные указания, как действовать в тылу врага.
Вскоре гитлеровская оборона была встревожена — фашисты, видимо, не могли понять, кто подорвал автомашину, которая только что подвезла боеприпасы, кто выводит из строя пулеметные расчеты и артиллерийскую прислугу.
С утра и до полудня над городом висели тучи вражеских самолетов. Одни из них отделялись от общей массы, срывались в пике, проносились на бреющем полете, засыпая улицы и развалины домов градом пуль; другие с воющими сиренами носились над городом, пытаясь посеять панику. Сыпались зажигательные бомбы, рвались тяжелые фугасы. Город пылал. В ночь на 19 сентября фашисты подорвали стену, отделяющую наш цех от остального здания в „гвоздильном заводе“, и стали забрасывать нас гранатами.
Гвардейцы едва успевали выбрасывать гранаты обратно через оконные рамы. Разорвавшейся гранатой был тяжело ранен младший лейтенант Колеганов. Падали один за другим сраженные красноармейцы.
С большим трудом два гвардейца вынесли Колеганова из огня к Волге. Дальнейшая его судьба мне неизвестна».
— А что было дальше? — спросил я, прочитав эти строчки.
— Мы еще больше суток вели бой в «гвоздильном заводе», — продолжал Антон Кузьмич. — К нам на помощь пришли гвардейцы минометной роты старшего лейтенанта Заводуна. У них давно вышли все мины, и минометчики стали действовать как стрелки. Залегли за баррикадами на улице и, ведя сильный огонь, закрепились. К вечеру, это было уже 20 сентября, наблюдатели доложили, что противник активно перегруппировывается, к вокзалу подтягиваются артиллерия и танки. Батальону был отдан приказ подготовиться к отражению танковой атаки.
Я выделил из роты несколько групп, вооруженных противотанковыми ружьями, гранатами и бутылками с горючей смесью. Но в этот день танковая атака врага не состоялась.