От судьбы не уйдешь

Я же, закурив, хмуро уставилась на стену позади него, думая о том, как же все-таки несправедливо устроена Вселенная… А попутно следя за Лукашовым. Он внимательно на меня посмотрел. Изучающе, я бы сказала. Он явно был растерян, что, признаться, меня только порадовало. Я сидела почти не двигаясь, медленно куря сигарету. Лукашов заерзал в кресле. Ага, значит, нервничает. Ну, что ж… Хорошо.

«А что, собственно, мы с вами выиграем, Танюша, — обратилась я сама к себе, — если и дальше будем изображать из себя мумию? Сподвигнет ли наш очаровательный вид господина Лукашова на откровения, кои вы жаждете от него получить?» Я скосила глаза на Андрея и подумала, что вряд ли. Однако почему-то упрямо продолжала изображать из себя сфинкса или что-то в этом роде. На меня словно столбняк какой напал. Ах, да! Коньячный, какой же еще? Релаксация называется, твою же мать!

Наконец, пересилив свое «релаксирующее» оцепенение, я решила прекратить этот дурацкий фарс, тем более что Лукашов заметно нервничал, сбитый с панталыку моим поведением. Я подумала, что это, наверное, даже хорошо, поскольку сильно смахивает на психологическую атаку, — противник дезорганизован, а нам того и надо. Я перевела взгляд на настенные часы — а прошло-то всего ничего, минут пять, не больше, но у Андрея, похоже, почва из-под ног уже ускользнула. Еще бы! Готовился к разговору с докучливой сыщицей, а попал… на внеплановую медитацию? Выходит, так… Я хотела было уже брякнуть что-нибудь типа: «Шутка!», поскольку в глазах Лукашова, ярко-синих при данном освещении, явно прочитывалось беспокойство, но он меня опередил.

— Таня, давайте поговорим, — как-то даже умоляюще начал он. Я от удивления даже присвистнула. Про себя, конечно. — Вы ведь…

— Ты, — машинально поправила я. Мне отчего-то начинала нравиться игра. То бишь «атака». Он почему-то опешил:

— Что?..

— Я говорю «ты». Мы же перешли на «ты». — Я боялась, что расхохочусь в самый неподходящий момент. У Лукашова был просто презабавный вид. Он был растерян, это точно, и, по всей видимости, не знал, как себя вести.

«Так тебе и надо! — злорадно подумала я. — Будешь знать, как порядочного детектива за нос водить!» Андрей вздохнул, взял мою руку в свои интеллигентные ладони и тоном, каким разговаривают с ребенком или с пациентом психдиспансера, начал мне что-то говорить. Что именно, я почему-то поняла далеко не сразу…

Глава 7 Продолжение следует…

Меня ни с того, казалось бы, ни с сего охватила какая-то непонятно откуда взявшаяся истома, которая стремительно разлилась по моим вдруг затрепетавшим жилам. Мне стало так хорошо, что я даже зажмурилась от удовольствия. Только бы этот приятный, тихий голос не смолкал, а руки не выпускали из своего плена мою ладонь… Честно! Я даже не думала, не гадала и уж совсем никак не ожидала, что прикосновение этого интеллигента способно вызвать во мне такие неоднозначные чувства. Да уж, попалась птичка… Точно…

Хотя, возможно, это была всего лишь запоздалая реакция на стресс. И на коньяк. И, очень может быть, на мужчину… Какого? Да откуда же я знаю! Какого-то из них. Это точно.

А Лукашов продолжал мне что-то говорить. Вначале я была так ошеломлена тем, что со мной случилось, что даже не было никаких сил — да и желания — понять, что он там мне втирает. Зато когда сквозь серебристый туман до меня стали доходить сначала отдельные слова, потом — фразы, а затем наконец-то и смысл, я распахнула глаза, что называется, во всю ширь и буквально подскочила в кресле, заставив Лукашова шарахнуться в сторону.

Теперь уже я цепко держала его за руку и, пригвоздив к месту своим пылающим взглядом, грозно потребовала:

— Повтори!

— Что?.. — не понял он.

Я сообразила, что была сейчас буквально в отключке, и если не приму сейчас срочные меры, то и Лукашову, по всей видимости, грозит «выход в астрал». И его бессмысленный взгляд это подтвердил. Поэтому я скорехонько плеснула ему коньячку, он безропотно выпил. Я, ругая себя предпоследними словами, — не подумайте, что вслух, — стала терпеливо ждать, когда он придет в себя и мы сможем-таки толково поговорить. Вот тебе, Таня, и философский взгляд! Йога ты недобитая!

Лукашов оправился от пережитого потрясения довольно быстро, я даже сигарету не успела выкурить. Он, для порядку, похлопал своими глазищами и, видимо, убедившись, что с ним все более-менее нормально, уставился на меня с видом оскорбленной невинности, не иначе. Я скоренько затушила окурок и, очаровательно улыбнувшись, попыталась самореабилитироваться:

— Извини, Андрей, я, кажется, сегодня не в ударе… — Он хмыкнул, похоже, действительно пришел в себя. — Ты не мог бы повторить все с самого начала?

Он покосился на коньяк, налил нам обоим, мы хлопнули. Помолчали. Он сказал:

— Мог бы, — и повторил мне все с самого начала. Умничка. Пай-мальчик. А ведь есть все же что-то в этих интеллигентах!

На этот раз я слушала, не пропуская ни словечка. И вот что я услышала.