От Тарутино до Малоярославца

Подведем итоги боя. Несомненно, это была победа русского оружия, одержанная над авангардом «Великой армии». Александр I щедро наградил отличившихся. Кутузов получил золотую шпагу с алмазами и лавровым венком. Беннигсен — алмазные знаки ордена св. Андрея Первозванного и 100 тысяч рублей. Десятки офицеров и генералов — награды и повышения в звании. Даже «нижние чины» 2, 3, 4 пехкорпусов и кавалерия, бывшие в бою, получили по 5 рублей на человека. Однако щедрые и заслуженные награды не смогли заслонить главного. Цель — разгром корпуса Мюрата — не была достигнута. Несогласованные действия колонн, плохая управляемость войсками, привели к тому, что основные силы Мюрата не были разгромлены (он потерял не свыше 15 % в живой силе и не более 1/3 артиллерии, при самых благоприятных для русских подсчетах), а отступили, ускорив тем самым выход Наполеона из Москвы.

В настоящее время уже нет никаких сомнений в том, что Кутузов в своих письмах и донесениях преувеличил силы Мюрата вдвое, преуменьшил потери россиян и умолчал о плохом взаимодействии войск в бою. Позже он добился удаления из армии Беннигсена, главного виновника торжества. Можно ли порицать за это Кутузова? Ответ, на мой взгляд, кроется в более глубоком изучении нравов российского командования.

В своем письме к Е. И. Кутузовой от 7 октября, по поводу победы на Чернишне, генерал-фельдмаршал писал: «Не мудрено было их разбить, но надобно было разбить дешево для нас, и мы потеряли всего с ранеными только до трехсот человек»[143]. Здесь же он весьма метко оценил значение победы: «Первый раз французы потеряли столько пушек и первый раз бежали как зайцы»[144]. Днем позже, он сократил цифру потерь до 200 чел.[145]

Однако, вопрос о потерях и цене победы представляется мне более сложным. Поздние подсчеты показали, что убитыми и ранеными российская армия потеряла свыше 1200 чел. (300 убитыми и 904 ранеными — 9, 251). Среди особенно ощутимых потерь — гибель генерала К. Ф. Багговута, перед гробом которого в скорбном молчании прошла вся армия. В числе раненых были генерал Беннигсен и известный позже историк А. И. Михайловский-Данилевский. До сих пор неизвестны точные места захоронения погибших. Есть основания полагать, что их уничтожили в советское время. Имеется лишь упоминание о том, что одна из братских могил находится в Леташевке (В. Мурзинцев. Туристические тропы Калужской области. Тула, 1990, с. 165). Генерал Багговут был похоронен в Калуге, но его могила затерялась еще в прошлом веке. Кроме того, известно о трех могилах казаков и солдат, умерших от ран не ранее 11 октября в Угодском Заводе.

Потери французских войск оцениваются в 2–2,5 тыс. чел. Места их захоронения неизвестны. Наиболее тяжелой потерей для них стала гибель генералов Дери и Фишера. Первый был особенно дорог Мюрату, и он просил Кутузова выдать ему тело, однако не ясно, удовлетворил ли эту просьбу генерал-фельдмаршал.

Отношение к убитым и раненым в войне 1812 г. было ужасным с обеих сторон. Даже 9 октября, т. е. спустя 3 дня после боя, Ф. Глинка видел неубранные трупы и раненых, брошенных без помощи. Он, в частности, свидетельствует о тяжелораненом поляке, который просил смерти как избавления от мук. Видел он и множество беспомощных больных, женщин и детей из французского лагеря, умирающих на холодной земле[146]. В захваченном лагере русские нашли множество вещей, награбленных захватчиками: одежду, зеркала, украшения. Здесь же валялись конина и пареная рожь. Все окрестные церкви были разорены, в алтарях устроены конюшни, а иконы использовались на дрова. В этом французские захватчики 1812 г. ничем не отличались от немецких 1941 г.

Вопрос о количестве пленных представляет определенный интерес. Обычно упоминается цифра Беннигсена в 1100 чел., как наиболее вероятная. Цифра в 2000, названная Кутузовым, явно завышена. Однако известно, что после боя казаки, празднуя победу, пригласили в свой круг пленных артиллеристов. После совместных танцев и веселья, к которому пленные вначале присоединились поневоле, а потом разошлись, казаки, растроганные искренним участием неприятелей в их торжестве, выдали французам полную форму, оружие и после «самых сердечных рукопожатий, объятий и поцелуев… отпустили домой, и таким образом артиллеристы возвратились к своим частям»[147]. Количество пленных, получивших свободу, неизвестно.

Количество захваченных пушек колеблется от 38 (Кутузов) до 19 (Ермолов). Вероятно, следует считать более точной максимальной цифрой — 36 орудий, тем более, что ее признает не только французская сторона[148], но уже 8 октября и Кутузов[149].

Многие источники отмечают, наряду с героизмом казаков, необыкновенное мужество поляков корпуса Мюрата. Например, польский егерь, захваченный в плен, не терял присутствия духа даже перед лицом неминуемой смерти и одержал тем самым моральную победу[150]. Казаки и поляки стали подлинными героями боя.

Бой на реке Чернишне поднял боевой дух российской армии. Это был первый чисто наступательный бой, выигранный россиянами.