От тебя поближе

Могла и не говорить, едва на экране появился Борзый, покупающий кофе, он замер, а я с удивлением наблюдала за ним. Никогда его таким не видела. Пристальный цепкий взгляд, серьезный, и холодная сталь в радужках заставили меня поежиться. Даже не сомневаюсь, что он фиксирует все, что происходит на экране, от здания института на фоне до названия шоколадок в арсенале уличного баристы с дредами. Ну а я там собственной персоной, наложенным кадром, конечно же, сам Борзый нарезанный со всех камер офиса, благо в первый день он там крутился очень долго, а съемки мы провели именно на том месте, где мы впервые встретились с Борзым, хамом и нахалом.

По нему не сильно было видно, что он испытывает, увидев сюжет, наверное, это профессиональное у него, но за тем, как он несколько раз перематывал на кадр, где, нарисованная моими художниками-дизайнерами, его рука оттягивает ворот моей футболки и камера ныряет, бесстыдно демонстрируя мою грудь крупным планом, было весело наблюдать. Пока волчара не метнул на меня свой негодующий взгляд и не рявкнул:

— Кто это снимал? Твой поклонник? Твой фотограф?

Вообще-то Юлька, поэтому камеру дернуло в конце, эта бестолочь ржала все время. Но мне так понравилась кипящая во взгляде ревность, что я не спешила перед ним оправдываться.

— То есть ты не вспомнил нашу первую встречу? — разочарованно спросила я.

— Вспомнил, малая, вспомнил! — прищурил глаза Сашка, перетягивая меня на свои колени. — Теперь даже понял, кому спасибо сказать за мою аллергию!

— В смысле?

— Три года назад я ни с того ни с сего начал есть ее ведрами! И вот результат! А это, между прочим, моя любимая ягода была! Попалась, значит! Сама с повинной пришла?

— Ну, ты и… слов нет, нахал и хам! — затрепыхалась я в его лапах. — Ты меня обидел! Ты видел, как ты мне по попе хлопнул? Опозорил! Номер не дал! И вообще, ты меня даже не вспомнил! А я помнила! Все три года помнила и…

— Не продолжай, Малинка, иначе поссоримся. Не очень приятно осознавать, что все твои нежные взгляды были фальшивыми. Ужимки и уловки. Просто игра, чтобы отомстить.

Мое нарастающее возмущение как кнопкой выключили. Сначала промелькнула мысль, что он ведь мог прямо сейчас встать и уйти, посмотрев этот ролик, он хмурился, вглядываясь в мои глаза, его радужка стала почти черной, по серому металлу расплывались тёмные прожилки, и я, глядя, в них видела свое отражение в этой бездне. Отражение глупой девчонки, хранящей и культивирующей в своей душе обиду на него столько времени. Идиотка. Я вдруг поняла, что он, наверное, разочарован во мне теперь, и это заставляло кровь стынуть в венах от ужаса, что теперь он точно уйдет навсегда.

— Я не специально! Просто не смогла забыть тебя! Ты, засранец, мне этого не дал! Снился постоянно! Я даже не встречалась ни с кем из-за тебя! И мои взгляды не фальшивые, просто я так на тебя реагирую! Это не поддается контролю, ясно?

— Сейчас проверим! — рыкнул Борзый, закидывая меня на кровать и защелкивая наручники мне на руках. — Гарантирую, Малинка, я со своей местью три года тянуть не буду. Прямо сейчас и получишь по своей авантюрной попке!

И вот тут он и прокололся, коротко махнув своими пушистыми ресницами, не успел спрятать смеющиеся глаза! Дурак! Ему весело от этого эпизода трехгодичной давности. И мне теперь тоже. Вместо тревожности в груди разливалось приятное тепло от того, что все он понял правильно и не злится на меня, и не из тех слабаков, что обижаются на женские капризы и глупости, просто ему нравится меня дразнить.

— Я тогда очень жалела, что ты не услышал мои гневные слова и не вернулся меня отшлепать за них, — призналась я, кажется, разбудив самого опасного зверя.

— Скажешь, как зовут этого смертника, который снимал мои малинки для ролика? — выдергивая ремень из своих брюк, хрипло спросил волчара.

Не дождавшись ответа, он не спеша стянул с меня чулки, откидывая их прочь, бесстыдно скинув с себя джинсы, предстал во всей красе. Голый, дерзкий, горячий, нагло глядя мне в глаза, опустился к моим ногам, широко их раздвигая.

Продолжая сжигать меня своим алчными, наполненными опасным огнем глазами, прикоснулся губами к бедру и заскользил языком, останавливаясь, целуя и слегка покусывая, оставляя россыпь мелких иголочек, жарким следом выжигая на коже узоры. Заставляя меня извиваться и вздрагивать от его жалящих укусов.

— Малинка, ты меня с ума сводишь, стервочка! — прорычал Сашка, сжимая в лапах мою талию. — За все накажу!

Я часто и тяжело дышала, уже не удивляясь, как быстро реагирую на его ласки, да что там ласки, я, глядя на эту мощную гору туго сплетенных мышц, от обманчиво-ленивых, опасных движений и сокрушительной харизмы дикого величественного зверя уже сдаюсь.

Меня швыряет в бесконечный полет удовольствия от порочных, жарких губ и горячего языка, то тягуче-медленно скользящего между складок, то коротко ударяющего по горошине, что я уже готова кричать и умолять избавить меня от сладкого напряжения, разрастающегося с сумасшедшей силой.