От Цезаря до Августа

Оратор лучше консула понимал положение дел. Присутствие ветеранов и тревожные слухи испугали тех, кто оставался. Гирций, вернувшийся в Рим, снова уехал из него и отправился в Тускул,[138]чтобы написать там, по совету Бальба, продолжение комментариев Цезаря.[139]Говорили, что на заседании 1 июня не будут присутствовать и избранные на следующий год консулы.[140] Все это вовсе не могло побудить вернуться в Рим тех, кто уже уехал из него; и с разных сторон Цицерону советовали не возвращаться в столицу. Он, однако, упорствовал, поехал в Арпин, а оттуда после 25-го числа — в Тускул и написал Аттику, что хочет, во всяком случае, отдать себе полный отчет в происходящем;[141] но в Тускуле он нашел Гирция, заклинавшего его не ехать далее.[142] Брут и Кассий в эти последние дни мая также были в большой нерешительности ввиду противоречивых слухов. Им то говорили, что Антоний заставит утвердить за ними их провинции, то, что он расставляет им сети; они просили совета у всех, вызвали из Рима Сервилию, писали и заставляли писать друзьям, Цицерону и Аттику, чтобы те приехали в Ланувий поговорить с ними;[143] наконец, решились попросить Аттика взять на себя инициативу займа у богатых римских всадников, чтобы доставить Бруту и Кассию деньги — нерв войны. Друг Брута, Гай Флавий, отправился в Рим вести переговоры с главой финансистов.[144] Кассий, кроме того, писал письмо за письмом к Цицерону,[145] прося его похлопотать за них у Гирция и Пансы, двух консулов следующего года. Цицерон, не знавший, что посоветовать, предполагал быть в Ланувии 29 или 30 мая,[146] хотя боялся дать повод к разговорам своими приездами и отъездами.[147] Аттик также согласился приехать туда,[148] но заранее отказался взять на себя инициативу займа у римских всадников.[149] Он не хотел, возможно, слишком компрометировать себя; может быть, он также отчаялся в удаче предприятия, ибо люди, обладающие деньгами, всегда желая поддержания общественного порядка, не любят, однако, тратить на это деньги. Когда, вероятно, 30 мая, Аттик и Цицерон встретились в Ланувии с Брутом и Кассием, они после долгой беседы должны были признаться, что Антоний отныне был господином положения и мог причинить им вред, какой только хотел.[150]

Открытое заседание сената 1—2 июня 44 г. до Р. X