От убийства до убийства

Гурурадж повернул голову направо, чтобы понять, кто это сказал. И увидел призрака: мужчину в хаки со старой, времен Второй мировой войны, винтовкой в руках, с желтоватым, кожистым лицом, покрытым ямочками и шрамами. Глаза у старика были узкие, раскосые. Подойдя к нему поближе, Гурурадж подумал: «Ну конечно. Это же гуркх»[11].

Гуркх сидел на деревянном стуле посреди тротуара, перед опущенной металлической шторой банка.

— Почему вы так сказали? — спросил Гурурадж. — Почему похвалили рвущую газету собаку?

— Потому что она поступает правильно. В этой газете нет ни единого слова правды.

И гуркх — Гурурадж решил, что это ночной сторож банка, — встал со стула и шагнул к псу.

Тот немедля оставил газету и бросился наутек. Осторожно подобрав разорванную, обслюнявленную газету, гуркх стал листать ее.

Гурурадж поморщился.

— Скажите, что вы там ищете? Мне известно все, что напечатано в этой газете.

Гуркх выпустил из рук замаранную газету.

— Прошлой ночью произошел несчастный случай. На улице Цветочного Рынка. Машина задавила человека и уехала.

— Знаю, — сказал Гурурадж. Писал об этой истории не он, однако ему приходилось каждый день читать верстку всей газеты. — Повинным во всем оказался служащий мистера Инженера.

— Ну да, так сказано в газете. Однако сделал это вовсе не служащий.

— Вот как? — улыбнулся Гурурадж. — А кто же?

Гуркх взглянул Гурураджу прямо в глаза, улыбнулся и наставил на него дуло винтовки:

— Я могу сказать вам кто, но после этого мне придется вас пристрелить.

Глядя в дуло, Гурурадж подумал: «Я разговариваю с сумасшедшим».

Назавтра Гурурадж пришел в редакцию в шесть утра. Первым, как и всегда. Для начала он подошел к телексу, просмотрел бумажную ленту с отпечатанными на ней сильно смазанными новостями из Дели, Коломбо и других городов, в которых Гурурадж в жизни своей не бывал. В семь он включил радио и принялся набрасывать основные темы утреннего раздела новостей.

В восемь появилась мисс Д’Мелло. Тишину редакции нарушил клекот пишущей машинки.

Мисс Д’Мелло составляла обычную свою колонку, «Мерцай, мерцай». Колонка была ежедневная, дамская, оплачивал ее владелец женской парикмахерской, и мисс Д’Мелло, отвечая на вопросы читательниц, озабоченных уходом за волосами, ненавязчиво привлекала их внимание к товарам, которые продавал этот парикмахер.

С мисс Д’Мелло Гурурадж не разговаривал, никогда. Ему не нравилось, что газета печатает проплачиваемую колонку, он считал это неэтичным. Однако у холодности его отношения к мисс Д’Мелло имелась и другая причина: женщина она была незамужняя, и ему нисколько не хотелось, чтобы кто-то заподозрил, будто он питает к ней хотя бы малейший интерес.

Родственники и друзья отца годами твердили Гуре, что ему следует съехать из здания ИМКА и жениться, и он почти уже сдался, полагая, что женщина может пригодиться для ухода за отцом, понемногу впадавшим в старческое слабоумие, однако теперь необходимость в жене полностью отпала. И жертвовать своей независимостью было незачем.

В одиннадцать, когда Гурурадж вышел из своего кабинета, комнату редакции уже застилал дым — то была единственная не нравившаяся ему особенность его рабочего места. Репортеры сидели за своими столами, пили чай и курили. Сдвинутый в сторону телетайп рвало витками размазанных, переполненных орфографическими ошибками сообщений о делийских новостях.

После завтрака Гурурадж отправил прислуживавшего в редакции мальчика на поиски Менона — это был молодой журналист, восходящая звезда газеты. Менон явился в его кабинет с двумя расстегнутыми верхними пуговицами рубашки и сверкавшей на шее золотой цепочкой.

— Присаживайтесь, — сказал Гурурадж.

Он показал Менону две статьи о наезде, совершенном на улице Цветочного Рынка, которые отыскал этим утром в архиве газеты. Первая, указал он, была напечатана еще до суда, вторая — после оглашения приговора.

— Обе статьи написаны вами, не так ли?

Менон кивнул.

— В первой сказано, что человека задавила красная «Марути-Сузуки». Во второй — белый «Фиат». Как же было на самом деле?

Менон просмотрел обе статьи.

— Я всего лишь процитировал полицейские рапорты.

— То есть, насколько я понимаю, взглянуть на машину своими глазами вы не удосужились.

В этот вечер он съел обед, принесенный в его комнату вахтершей ИМКА. Женщиной она была болтливой, но Гурураджу казалось, что вахтерша задумала женить его на своей дочери, поэтому он с ней особо не разговаривал.

Ложась спать, он поставил будильник на два часа ночи.

Проснулся он с быстро бьющимся сердцем; включил свет, взглянул, прищурясь, на часы. Без двадцати два. Он надел брюки, вернул волнистые пряди волос на отведенные им места и почти бегом устремился вниз по лестнице, к воротам ИМКА, а от них к банку.

Гуркх сидел на своем стуле, держась за древнюю винтовку.

— Послушайте, вы тот несчастный случай своими глазами видели?

— Конечно, нет. Я вот здесь сидел. Такая у меня работа.

— Тогда откуда же вы, черт возьми, узнали, что полиция подменила машину?..

— А по сарафанному радио услышал.