От ведьмы слышу!

– До какого времени?

– Что?

– До какого времени я могу быть свободна?

– Разумеется, до следующей полуночи. Да, и вот еще что... Благословенны будьте.

– Вам того же, – тихо рыкнула я и чуть ли не бегом вынеслась из зала Трибунала.

Серпентарий? Да по сравнению с этими лицемерными тетками серпентарий покажется кружком любителей оригами!

Видимо, Матери Ведьмы разозлили меня настолько, что я не заметила, как несусь на приличной скорости над верхушками деревьев, не пользуясь при этом ни помелом, ни «драконоформой». Это меня ярость окрылила...

Возле своего домика я снизилась и постаралась успокоиться. Ведь это только начало. Мне предстоит терпеть такие выходки еще целый год (причем на благотворительных началах: титул Госпожи Шабаша никаких материальных поощрений не предусматривает). Целый год не видеться с родными... Переживать, как там дочки. Не болеет ли мама. Не задумал ли прогуляться налево любвеобильный супруг... А еще...

Как ты там, мой бесстрашный капитан Яська? И в каких ты сейчас морях?

Я машинально покрутила широкий полый браслет, в котором хранились локоны бесшабашного сынули. Браслет заиграл тихую мелодию «Просьбы о колыбельной», песенки, стихи для которой написал мой муж, еще тогда, когда мы ждали рождения Ярослава...

Сочини колыбельную нашему сыну.

Может быть, пропоешь ее вместо меня

В час, когда, все созвездия щедро рассыпав,

Ночь забудет о бедах прошедшего дня.

Пусть мотив ее будет, как жизнь, незатейлив,

А слова безмятежны, чисты и нежны.

И под песенку эту лампаду затепли,

Чтобы мальчику снились счастливые сны.

Да, я знаю, ты любишь тревожные сказки.

И все песни твои – словно к бою призыв...

Но ребенок пусть будет отважен и ласков,

Не стыдится слезы, не страшится грозы.

Пусть он будет... И этого, право, довольно —

Просто быть и любить, без чинов, без имен...

Ты вплети в эту песенку звон колокольный

И дыхание боя, и шелест знамен...

Подари этой песенке знанье и силу,

Ибо только она – путеводная нить.

Сочини колыбельную нашему сыну,

Если я не успею ее сочинить.

... В моем сознании еще звучала песня, утешая и делая пустыми и никчемными все волнения, связанные с глупыми тетками из Трибунала. Я прижала прохладное серебро браслета к разгоревшейся щеке, словно убирая беспокойство и боль. Словно расслышав тихий Яськин голосок: «Мам, ты не переживай. Все получится!..»

– Конечно, сынок... – беззвучно прошептала я.

И тут ночь буквально взорвалась непонятным отвратительным шипением и каким-то похрюкивающим визгом! И источником звуков было крыльцо моего домика!

Негодяи! Ни минуты покоя! Очередное покушение, что ли?!

Я поторопилась и увидела на ступеньках настоящее кровавое побоище. Покушение имело место. Но покушались, слава Святой Вальпурге, не на меня. Здоровенный еж трепал тощенького, жалкого, почти уже дохлого ужика.

– Садист! – прохрюкала я ежу на его языке. – Отпусти его немедленно.

Ёж мне, разумеется, не ответил. Но по исходящим от него феромонам я поняла, что он желает мне валить куда подальше и не отнимать у него добычу.

Мне почему-то стало жалко безобидную змеюшку. Аж до слез. Ей досталось сегодня так же, как и мне, – ни за что ни про что. Поэтому, ёжик, извини...

Колючий паршивец застыл, подняв лапки, от моего заклинания. Уж с разодранной спинкой валялся на крыльце, как кусок испорченного кабеля.

– Брысь, – сказала я окаменевшему ежу, тот очнулся и дунул в кусты. А ужика я брезгливо взяла за кончик хвоста и внесла в дом.

– Буду тебя лечить, а также кормить и всячески о тебе заботиться, – сказала я бедолаге. – А то мне тут совсем одиноко без живой души.

Уж, по-моему, был не против перспективы пожить со мной в одном доме.

– А звать я тебя буду Баронетом, – улыбнулась я. – Классная кличка для змейки.

* * *

... Баронет (в смысле, ужонок, которого я спасла от неминучей гибели в лапах ежа) на удивление быстро оклемался. Ночью, перед тем как лечь спать, я оставила его на полу кухни, прикрыв раны на змеином тельце пропитанной бактерицидкой марлей. Утром же, выйдя на кухню, я с удивлением увидела, как змееныш поблескивает свежей, напоминающей полированный гагат, шкуркой и энергично ползает по полу.

– Однако! – только и сказала я. Ужик меж тем изогнулся телом в красивой «S», а потом резко распрямился и подполз к моим босым ногам. Требовательно ткнулся мокрой холодной мордочкой в пальцы (ощущение не из приятных).