От воровства к анархизму

— О! они не пожалѣютъ. Они и Нико не пожалѣли… И его погубили! Сандро при этомъ остановился, поднялъ руку и кому то грозилъ въ пространствѣ.

— Съ ними не такъ еще надо было!

Мы уже приближались къ деревнѣ, и я спросилъ:

— Какъ погибъ Нико?

Мнѣ хотѣлось узнать конецъ этого нѣкогда несомнѣнно знаменитаго и типичнаго разбойника.

Въ сущности онъ только опоздалъ родиться на 2–3 вѣка. Не будь этого опозданія, онъ былъ бы не разбойникъ, а родоначальникъ какихъ нибудь князей.

Въ пятнадцатомъ вѣкѣ въ ту же Сванетію пришли въ сущности такіе же разбойники, какъ и Нико, и объявили себя князьями нижней Сванетіи. Потомки ихъ существуютъ и теперь.

Такая карьера вполнѣ возможна была и для Нико, этому ничто не препятствовало, кромѣ времени и сопряженныхъ съ нимъ условій.

Симпатіи народа всецѣло были на сторонѣ Нико, и его, конечно, избрали бы единогласно… если бы въ То время можно было избирать князей.

Этого было нельзя, и съ нимъ случилось другое. Помѣщики, ростовщики и купцы стали тяготиться властью Нико и постоянно жаловались на него начальству.

Были присланы казаки съ приказаніемъ изловить Нико.

Долго они его ловили. Всѣ горы обшарили, а никакъ не могли найти его становище.

Придутъ, и костеръ только что потухъ, а его нѣтъ… Успѣлъ уже на другое мѣсто перебраться.

Года два такъ бились, никакъ не могли поймать. Случалось, что и видятъ его гдѣ нибудь на гребнѣ горы или на скалѣ, да взять то его никакъ нельзя. Между нимъ и казаками пропасть — не перескочишь ее, если крыльевъ нѣтъ. А пока обойдутъ пропасть, его ужъ и слѣдъ простылъ. Улетѣлъ соколъ въ другое гнѣздо.

Такъ, можетъ быть, погонялись бы — погонялись, да и бросили бы, — если бы не нашелся предатель изъ своихъ же.

— Кто же это предалъ его?

— А вотъ этотъ самый Михако, котораго онъ оглушилъ да, жаль, не убилъ.

Михако одинъ изо всей деревни, а, можетъ быть, и изо всей деревенской Кахетіи смотрѣлъ на Нико не какъ на героя, окруженнаго ореоломъ поклоненія, а какъ на насильника. Его не подкупали даже и дѣйствительно благородные поступки Нико: его помощь бѣднякамъ, преслѣдованіе обидчиковъ народа и пр. Во всемъ этомъ онъ видѣлъ только проявленіе деспотической натуры, одинаково склонной, какъ карать, такъ и миловать. Онъ видѣлъ въ немъ похитителя своего семейнаго счастья и ненавидѣлъ его, стремился отомстить…

Мысль о мести не выходила изъ его головы ни на одну минуту, онъ жилъ ею и только ею, потому что больше нечѣмъ было жить.

Дарико послѣ болѣзни какъ будто переродилась. Она стала холодная, безчувственная, даже Васо больше не занималъ ее. Цѣлыми днями она или сидѣла на тахтѣ, устремивъ неподвижный взорь куда нибудь въ уголъ, въ одну точку, или вяло, безучастно исполняла свои домашнія работы.

Михако ни разу не видѣлъ оживленія на ея лицѣ, ни одной улыбки, ни одного ласковаго сердечнаго слова.

— Какъ мертвая, — думалъ Михако.

И злоба кипѣла въ его груди. Онъ чутьемъ догадывался, кто вынулъ жизнь изъ его Дарико.

— Все онъ? Онъ — разбойникъ, обидчикъ…

И онъ всегда стоялъ передъ глазами Михако. Гдѣ бы онъ ни былъ, что бы не дѣлалъ, а ненавистный образъ всегда сопутствовалъ ему и… напрашивался на месть.

И моментъ мести насталъ. Нико травили какъ звѣря, на него устраивали облавы. Но Михако зналъ, что безъ него имъ не поймать разбойника, которому сочувствуетъ все населеніе. Всѣ знали мѣста его ночлеговъ, многіе даже доставляли ему провизію, но никто ни словомъ не обмолвился объ этомъ.

— Я скажу, я помогу взять его, — давно уже рѣшилъ Михако.

И вотъ онъ у начальника казаковъ.

— Я могу указать вамъ, гдѣ сегодня ночуетъ Нико съ своими товарищами.

— Какъ ты это знаешь?

— Всѣ знаютъ, только не говорятъ.

— А ты почему же не дѣлаешь, какъ всѣ?

— Нико мой врагъ.

Офицеръ презрительно улыбнулся и холодно сказалъ.

— Хорошо, веди.

Въ глубинѣ души онъ презиралъ предателя, но отказаться отъ его услугъ онъ не имѣлъ права. Долгъ велѣлъ ему преслѣдовать разбойника, и онъ преслѣдовалъ, хотя и самъ вмѣстѣ со всѣми съ уваженіемъ относился къ его беззавѣтной храбрости и неустрашимости.

Такое ужъ было тогда время, что храбрость цѣнилась выше всего и оправдывала все. «Онъ храбръ!» было синонимомъ: «онъ достоинъ уваженія».

Даже и тотъ генералъ, который послалъ офицера ловить Нико, со вздохомъ сожалѣнія говорилъ:

— Жаль, а дѣлать нечего — придется изловить молодца. Очень ужъ одолѣваютъ жалобами. Пожалуй и до Петербурга дойдетъ…

И вотъ его ловили.

Казаки длинной вереницей беззвучно двигались по ущелью. Ночь и тѣнь отъ горы совершенно закрывали ихъ отъ посторонняго взгляда. Они обходили становище Нико, занимали всѣ выходы и проходы. Михако руководилъ ими, онъ указывалъ тропинки и ущелья, по которымъ Нико можетъ скрыться.

— Все? — тихо спросилъ офицеръ.

— Все, теперь не уйдетъ, — сверкнулъ глазами Михако. — Можно начинать.

Двадцать человѣкъ во главѣ съ офицеромъ и съ Михако впереди двинулись по тропинкѣ вверхъ.

Отрядъ двигался минутъ пять, цѣпляясь за кусты и камни.

— Ложись! — вдругъ скомандовалъ офицеръ. Онъ услышалъ подозрительный звукъ.

Но вмѣстѣ съ его командой раздался выстрѣлъ, и Михако зашатался и упалъ лицомъ въ кизиловый кустъ.