От заката до рассвета

— Эээм, — я немного теряюсь. — Если честно, я как-то стесняюсь. Еще никогда никому не показывала свои работы.

Он мне мягко улыбается.

— У меня со стихами тоже так было. Писал «в стол» и стеснялся показывать кому-то. А потом дал почитать двоюродной сестре, ей понравилось, она похвалила. Ну и самооценка как-то поднялась, и я перестал стесняться. Тебе тоже нужно попробовать преодолеть этот барьер. Иначе так всю жизнь и продолжишь писать «в стол». Разве этого ты хочешь?

И в этот момент я вдруг чувствую в нем родственную душу. Первый раз в жизни я говорю с кем-то о своем увлечении.

— На самом деле нет. Я бы хотела стать писательницей и публиковать свои работы.

— Тем более! Запиши мой номер. Позвони, когда будешь готова достать свои работы «из-под стола», и я с удовольствием их почитаю.

Я достаю из кармана телефон и записываю цифры, которые он диктует. Когда он называет последнюю у нас за спиной раздается недовольный голос Элайзы.

— Кхм. А что это вы тут делаете?

Я сохраняю номер Поля и оборачиваюсь к ней. Она стоит, скрестив руки на груди, и метает молнии.

— Я вышла просто подышать. — Говорю ей.

— А я вышел просто покурить. — Отвечает Поль.

Элайза сверлит меня ненавидящим взглядом, поэтому я спешу свалить с этого балкона от греха подальше. Мне ее Поль на фиг не упал нигде. И звонить ему я, естественно, не собираюсь. Если я захочу показать кому-то свои работы, то это будет Флёр, а не жених моей стервы-сестры.

Через час мы уезжаем домой. Я на заднем сиденье авто то и дело чувствую на себе ненавидящий взгляд сестры. Как только дома я захожу в свою комнату, ее дверь снова тут же распахивается и влетает разъяренная Элайза.

— Ты, мелкая потаскуха, что ты делала с Полем на балконе?

Меня ее тон ошарашивает.

— Эй, остынь. Вообще-то это твой женишок пришел ко мне на балкон, когда я уже там была. Ты же видела, что я встала из-за стола раньше него.

— Все равно! Я видела, как ты на него пялилась!

— Что??? Мне твой Поль на хрен нигде не упал вместе с тобой. Успокойся уже, дура.

Она явно не ожидала услышать от меня оскорбление, потому что распахнула широко глаза.

— Выбирай выражения, мелкая потаскуха! Думаешь, я не знаю, что ты таскалась с соседом Антуаном?

— Я с ним встречалась вообще-то и не скрывала этого. И давай-ка ты меня тоже не обзывай. Я тебе не потаскуха.

Элайза заливается истеричным смехом.

— Ты самая настоящая потаскуха. А знаешь, почему? — Она делает ко мне шаг, и ее глаза от злости сужаются в маленькие щелочки. — Потому что в тебе течет кровь потаскухи! Самой настоящей проститутки!

— Это ты нашу маму сейчас так называешь??? — я в полном афиге смотрю на нее.

— Твою, а не мою! Неужели ты до сих пор не поняла, что Мадлен Готье — не твоя мать? Ты правда такая тупая, что не замечаешь эту очевидную вещь?

Я стою, будто на меня вылили ведро ледяной воды. Быстро моргаю глазами и вообще ничего не понимаю. А Элайза тем временем продолжает:

— Мне было всего четыре года, когда отец принес тебя домой и сказал, что ты будешь жить с нами. Я очень хорошо помню этот день, как будто он был вчера. Мама тогда так сильно плакала, что у меня до сих пор стоит в ушах ее крик. Никогда его не забуду. Тебя родила одна из шалав, с которыми отец изменял моей маме. Так что ты мне не сестра!

Элайза говорит мне что-то еще. Выплевывает каждое слово со злостью и лютой ненавистью, но я больше не слышу ее. Потому что теперь в моей голове сложился полный пазл, теперь я получила ответ на вопрос, за что меня так ненавидит родная мать.

Все очень просто. Она мне не мать.

Я срываюсь с места и выбегаю из своей комнаты. Я буквально лечу на третий этаж в кабинет отца. Слезы застилают глаза, текут ручьем по лицу и я даже не пытаюсь их унять.

Врываюсь к папе без стука и громко хлопаю дверью. Он в этот момент смотрит какие-то чертежи.

— Кнопка, что случилось? — удивленно смотрит поверх очков.

— Элайза мне все рассказала. — Я приближаюсь к нему.

— Что она тебе рассказала?

— Что меня родила одна из твоих любовниц. Это правда?

Отец замер с карандашом в руках. Мгновение смотрит на меня тяжелым взглядом, а потом грустно вздыхает и бросает его на письменный стол. Разворачивается и отходит к окну.

— Она не должна была этого делать. Я поговорю с ней.

— Значит, это правда? — я срываюсь на крик. — Теперь понятно, почему вы все так меня ненавидите.

— Я тебя не ненавижу! — отец разворачивается ко мне лицом. — Я делаю для тебя все, что могу.

— Что ты для меня делаешь? Деньги мне даешь? А мне, может быть, не нужны деньги! Мне, может быть, родители нужны! И семья, где меня будут любить!

Я закрываю лицо ладонями и громко рыдаю. Отец подходит ко мне и обнимает, прижимая к себе.

— Ну тише ты, тише. Я не хотел, чтобы все так вышло. Ты моя дочь, и я тебя люблю. Я не всегда могу проявлять свою любовь, но это не означет, что ее нет.

Я отстраняюсь от него.

— Кто моя мать? — спрашиваю дрожащим от слез голосом.

— Это не важно.

— Я хочу знать. Кто она?

— Кнопка, это не важно…

— КТО ОНА??? — я буквально ору на него.

Отец тяжело сглатывает и делает шаг назад. Видно, что ему тяжело говорить.