От заката до рассвета. Рассказы и повести. Рассказы из сборника

Тогда наставник, стараясь не делать лишних движений, показал ему сначала на ружьё, а затем себе на лоб. Серёга сдуру подумал, что у Никанорыча поехала крыша и он просит его застрелить. И Терёхин отрицательно замотал головой, ещё крепче прижав к себе ружьё. Тогда наставник, посинев от злости, вытянул вперёд руку с огромным сжатым кулаком настолько близко к лицу Серёги, насколько это было возможно.

Кабан, видимо, не понимая развития сюжета, снова хрюкнул.

Терёхин сразу осознал, что выбора у него нет и он погибнет либо от клыков кабана, либо от кулака Никанорыча. Кулак наставника был ближе, и поэтому он дрожащими руками безнадёжно направил ствол ему в лоб. Никанорыч аккуратно показал ладонью движение вниз – и Серёгу осенило! Он наконец понял гениальный план наставника и одобрительно кивнул головой. Никанорыч выдохнул и резко упал плашмя на дно оврага. А Терёхин в то же мгновение нажал на спусковой крючок. Но вместо выстрела раздался негромкий щелчок.

Самое приличное, что пришло в голову лежащему в луже на дне оврага Никанорычу, – это «п…ец!». А Серёга, как бы оправдываясь, почти не заикаясь, произнёс:

– Я же хххотел ска… ка… зать нне за… за… ряжено.

Кабан, совсем очумев от этой картины, смотрел на охотников. Он привык, что эти двуногие существа, завидев его ещё метров за двадцать-тридцать, с дикими криками бросая в стороны сумки и свои железные палки, шустрее, чем белки, влезают на деревья. Правда, иногда они пытаются убежать, но всё равно всё заканчивается отсиживанием на дереве. Но эти два идиота, находящиеся всего в метре от него, вели себя совершенно неадекватно. Сначала один наорал на него и чуть не заехал в лоб. А затем пытался улыбаться ему своим беззубым ртом. А второй меланхолик, ещё более глупо улыбаясь, щёлкал своей металлической палкой. Нет, они явно больные – ведь ничего не боятся! Он такого ещё не видел, а неизвестное пугает. Да при том острый нюх кабана уловил неприятный запах, исходивший от лежавшего в грязной луже беззубого. Можно ещё от них какую-нибудь болезнь подхватить – «свинку» там «морскую» или «свинячий грипп» какой. И он, круто развернувшись и шевеля мощными ягодицами, затрусил в сторону леса.

С тех пор Виктор Петрович с лёгкостью становился центром внимания любой компании после рассказа о том, как почти вылечил соседа от заикания.

А Серёга на самом деле практически перестал заикаться. И ровно через месяц познакомился с молоденькой аспиранткой и впоследствии женился на ней.

Хуже всех дела обстояли у Никанорыча. Он, конечно, не так сильно стал заикаться, как Серёга до злополучной охоты, но и не так слабо, как Серёга заикался сейчас. А уж когда речь заходила об охоте, животных и кабанах в частности, Никанорыч вообще практически не мог ничего членораздельного произнести.

Вот так! Выходит, что для одного хорошо, то для другого – …

Начпрод

Яркий луч утреннего солнца проник сквозь оконную портьеру и вонзился прямо в глаз лежащему в постели Николаю Ивановичу. Он уже с полчаса не спал и просто нежился, стараясь продлить удовольствие от беззаботного лежания под тёплым одеялом. Но солнце слепило, и ему пришлось сменить позу. Сон пропал, хотя настроение от этого не ухудшилось. Утро, солнце, выходной (а было воскресенье) – что ещё надо пенсионеру, чтобы встречать старость? Хотя «старость» и «Николай Иванович» были понятия не совсем совместимые. Да и на пенсию, а вернее сказать – в отставку он ушёл недавно, так что мужчиной он был в «полном расцвете сил», как говорил небезызвестный Карлсон. Чтобы понять, каков был бывший начпрод, а ныне отставной майор, необходимо на время отвлечься от описаний прекрасного солнечного утра и окунуться в недалёкие времена «застоя».

Если говорить на сленге нынешнего молодого поколения, то настоящий начпрод, или, в полной расшифровке, начальник продовольственной службы в те времена, будучи далеко не последним человеком в любом воинском подразделении, являл собой бизнесмена и коммерсанта, психолога и хозяйственника в одном лице, с огромной смекалкой и умением достойно выдерживать принятие больших доз алкоголя на непрерывных встречах с нужными людьми, начальниками и проверяющими. В то время всё в жизни определялось соответствующими лозунгами и высказываниями великих людей. И фраза «голодный солдат – плохой солдат», а негласно «голодный командир – злой командир» была как заповедь для начпрода. Но ни в одном лозунге и ни в одной заповеди почему-то не говорилось, где взять всё необходимое для того, чтобы, как говорят в народе, «и волки были сыты, и овцы целы». Но воинский долг есть воинский долг. А потому основу рыночных отношений, без всяких учебников и пособий, они вырабатывали уже в те, не очень сытные времена. Точнее крутились, как «ужи на сковородке».