От знахаря до врача. История науки врачевания

Популяризация анестезии королевой Викторией была не первым случаем, когда аристократия оказывала содействие помощи роженицам. Как уже было сказано, французский король Людовик XIV, «великий монарх», косвенно поспособствовал тому, что в родильном зале впервые в европейской истории появился врач. Была сломана вековая традиция, оставлявшая роды исключительно в ведении повитух. Кстати сказать, это не единственный вклад Людовика в медицину. Король доставлял немало хлопот своим придворным медикам. Он родился с двумя зубами, чем доставил множество неприятностей своим кормилицам, в девять лет он перенес оспу, а несколько лет спустя какую-то венерическую болезнь, после чего переболел брюшным тифом. Благодаря Людовику популярным средством лечения этой болезни стала сурьма, бывшая до этого предметом ожесточенной полемики среди врачей. В двадцать пять лет Людовик заразился от королевы корью. Мучили короля и кишечные паразиты, и некоторые историки наградили августейшую особу широким лентецом, размер которого вполне соответствовал королевскому величию и аппетиту. У «короля-солнце» были плохие зубы, и он страдал частыми гнойными воспалениями десен. В возрасте сорока четырех лет у Людовика началась подагра, а в следующем году он вывихнул локоть, упав с лошади. Три года спустя он задал работу своим хирургам, которым пришлось оперировать королю анальный свищ. Операция прошла успешно. Многие придворные высказали тогда желание подвергнуться такой же операции, хотя в ней не было никакой нужды – просто придворные хотели таким способом выразить свое сочувствие королю, страдавшему столь деликатной болезнью. Таким образом, благодаря Людовику произошла реабилитация французской хирургии. Среди прочих недугов Людовик XIV страдал еще и малярией, которой заразился от комаров, в великом множестве водившихся в прудах его любимой резиденции в Марли. Лечили короля цинхоной и хинином, и с тех пор хинин стал самым популярным средством лечения малярии. На склоне лет у Людовика был большой карбункул, обострилась подагра, а в моче появился песок. Впоследствии у короля развился склероз артерий, и он умер от гангрены нижней конечности. Но самое большое достижение, связанное с его именем, не связано с его собственными болезнями. Именно Людовик пригласил на роды своей фаворитки врача Буше, а не повитуху, открыв таким образом мужчинам доступ в акушерство.

Труды Симпсона по внедрению анестезии родов увенчались успехом, но они не смогли сделать роды безболезненными. Первые, оптимистические чаяния, связанные с применением хлороформа, были вскоре поколеблены. Были зарегистрированы смерти от хлороформа – в случаях, когда его давали слишком долго, или в случаях повышенной чувствительности к нему. Симпсон, очевидно, не осознавал, что анестетики являются очень мощными лекарственными средствами, и это непонимание можно наглядно проиллюстрировать историей, рассказанной лордом Плэйфэйром на праздновании пятидесятой годовщины первого наркоза, проведенного в Массачусетском генеральном госпитале. Однажды к Плэйфэйру пришел Симпсон и сказал, что недоволен хлороформом, и был бы очень признателен лорду, если бы тот подыскал ему какую-нибудь замену. Несколько дней спустя лорд Плэйфэйр сообщил Симпсону, что нашел для него требуемое вещество – дибромид этилена. Симпсон понюхал жидкость, сказал, что это то, что надо, и изъявил желание уединиться в доме лорда, чтобы испытать на себе действие нового вещества. Симпсона отговорили от рискованного эксперимента, предложив вначале испытать его на кроликах. Кролики надышались парами дибромида этилена, и их уложили в комнате, чтобы посмотреть, чем закончится опыт. На следующий день снова пришел Симпсон, составил вместе два кресла и попросил Плэйфэйра дать ему анестетик, чтобы он мог сам им подышать. Присутствовавшая при этом леди Симпсон посоветовала мужу предварительно посмотреть, как чувствуют себя наркотизированные накануне кролики. «Когда вошел слуга, – заканчивает свой рассказ лорд Плэйфэйр, – мы увидели, что он несет за уши двух мертвых кроликов!»

Осознание смертельной опасности больших доз хлороформа, особенно при хирургических операциях, привело к отказу от него и к повторному введению в анестезиологическую практику эфира. Это изменение в меньшей степени коснулось обезболивания родов, ибо, как тогда казалось, роженицы были менее чувствительны к вредному воздействию хлороформа. Но даже роженицам хлороформ нельзя было давать слишком долго – впрочем, так же, как и эфир. Вопреки надеждам Симпсона добиться безболезненных родов не удалось. Но все же анестезия – если и не могла полностью устранить боль – все же значительно облегчала родовые муки.