От золотого тельца до «Золотого теленка». Что мы знаем о литературе из экономики и об экономике из литературы

В «Золотом теленке» (1931) Остап Бендер рассматривает такие честные способы отъема денег у населения, как «организация акционерного общества по поднятию затонувшего в крымскую войну корабля с грузом золота» или концессия «на снятие магазинных вывесок».

Многие герои «Двенадцати стульев» – мелкие предприниматели. Отец Федор разводит кроликов, а когда обнаруживает, что никто не покупает кроличьего мяса, начинает устраивать домашние обеды, которые имеют большой успех. Он мечтает о том, что после нахождения бриллиантов обзаведется собственным свечным заводиком под Самарой. Когда Остап приходит в дом бывшего сотрудника Старкомхоза, владеющего архивом, по которому можно проследить историю заветных стульев, он представляется человеком «свободной профессии» – владельцем «собственной мясохладобойни на артельных началах в Самаре». Мадам Грицацуева – лавочница, занимается бакалейным делом: она «была оштрафована на пятнадцать рублей за то, что не вывесила на видном месте прейскурант цен на мыло, перец, синьку и прочие мелочные товары».

В «Золотом теленке» миллионер Александр Иванович Корейко сначала заработал капитал на перепродаже химической продукции трестов госзаводам «по удесятеренной цене», а затем создал «открыточное предприятие» при большой стройке электростанции в Средней Азии, «заручившись договором, по которому он получал четвертую часть всех барышей».

***

При переходе к нэпу были ликвидированы трудовые армии, отменены обязательная трудовая повинность и основные ограничения на смену работы. В промышленности и других отраслях экономики была восстановлена денежная оплата труда, введены тарифы, уменьшающие уравниловку, сняты ограничения для увеличения заработков при росте выработки.

Введение нэпа дает эффект очень быстро: за период 1921–1928 годов среднегодовой темп прироста ВВП составил 18%, правда, нужно учитывать, что это был подъем с очень низкой базы. Рост экономики позволяет быстро поднять уровень жизни, особенно в городе. Пока не начали крупные стройки (строительство Днепрогэса шло с 1927 года), почти весь прирост ВВП шел на то, чтобы «накормить страну».

В рассказе Зощенко «Мадонна» (1923) герой, «товарищ Груша», получает прибавку зарплаты в 50%, у него заводятся лишние деньги. Когда деньги оказываются на руках, он сначала идет в Петроградское единое потребительское общество, где съедает две порции гуся, а потом позволяет себе пойти и «к Палкину» – в ресторан, посещаемый знаменитостями, где снова заказывает гуся и съедает аж три порции. Если герои Катаева кутят на украденные деньги, то герой Зощенко гуляет на свои.

Кстати, расцвет потребкооперации – тоже феномен нэпа. Прогуливаясь по Невскому, Груша начинает обращать внимание на то, что «кругом магазины, кругом блеск огней, кругом женщины так и щебечут, так и поют, кругом необыкновенное кипение жизни. Европа! Совершеннейшая Европа!»

Бандит Ленька Пантелеев, герой Льва Шейнина из одноименного рассказа 1924 года, действовавший в Питере, ведет свою даму в знаменитый ресторан Донона – тот самый, который «вновь наконец открылся после нескольких лет революции и гражданской войны». А там все как раньше: «…из общего зала ресторана донесся смешанный шум голосов, женского смеха, звуков настраиваемых инструментов. Мягко ударил в нос сложный, дразнящий запах дорогого ресторана: какая-то специфическая смесь духов, сигарного дыма, горячих блюд. <…> Ресторан был уже полон. За столиками сидели удачливые дельцы, нарядные женщины, трестовские воротилы, какие-то молодые люди с чрезмерно черными бровями и совсем еще юные, но уже очень развязные пижоны». Суд над Пантелеевым привлекает самую разношерстную публику: «нэпманских сынков», «жуирующих пижонов с Невского», «мануфактурных королей из Гостиного», «содержательниц тайных домов свиданий», «карманников с Сенного рынка»…

Москва не отстает от Северной столицы. Александр Иванович Корейко «вынырнул» в Москве в 1922 году. Атмосфера там сродни той, что отличала Нью-Йорк в эпоху процветания: «…в Москве в ту пору уже бегали новые моторы с хрустальными фонарями, двигались по улицам скоробогачи в котиковых ермолочках и в шубках, подбитых узорным мехом „лира“. В моду входили остроносые готические штиблеты и портфели с чемоданными ремнями и ручками. Слово „гражданин“ начинало теснить привычное слово „товарищ“, и какие-то молодые люди, быстро сообразившие, в чем именно заключается радость жизни, уже танцевали в ресторанах уанстеп „Дикси“ и даже фокстрот „Цветок солнца“. Над городом стоял крик лихачей, и в большом доме Наркоминдела портной Журкевич день и ночь строчил фраки для отбывающих за границу советских дипломатов».

Фраки для дипломатов нужны потому, что Советы взялись спешно налаживать дипломатические отношения с западными странами. У памятника героям Плевны на Китай-городе действует черная валютная биржа, где околачивается Корейко.