От золотого тельца до «Золотого теленка». Что мы знаем о литературе из экономики и об экономике из литературы

Посмотрим, как обстояло дело в России. Торквемада со своими 80% годовых просто душка на фоне старухи-процентщицы из «Преступления и наказания» (1866): она берет по гривне с рубля при ссуде на месяц, то есть за те полтора рубля, что просит Раскольников, с него причитается пятнадцать копеек или 10% в месяц. Это 120% в год простых процентов или 214% годовых с учетом сложных процентов. Дополнительная тонкость в том, что старуха просит проценты «за месяц вперед-с». Это немного повышает процентную ставку. Представьте, что Раскольников занимает деньги всего на месяц. Он занимает рубль и тут же отдает 10 копеек процентов вперед. Через месяц ему нужно вернуть рубль. Получается, что на самом деле герой занял 90 копеек и заплатил на них 10 копеек процентов, а это уже 11,1% в месяц или 257% годовых! Однако последней каплей становится не сама ставка – вряд ли Раскольников, как и заемщики Торквемады, осознавал, сколько годовых он платит. Раскольникова выводит из себя, что старуха оценивает всего в полтора рубля отцовские часы, под залог которых Родион Романович просит четыре. С другой стороны, хорошо, что она вообще приняла в залог часы. Рассказчик в повести Достоевская «Кроткая» (1876) – ростовщик, ничего кроме золота и серебра не берет, а его конкуренты – «Добронравов и Мозер» – и вовсе принимают только золото.

Впрочем, встречаются ставки и побольше. Обидно, что рекорды опять бьет русская литература. В рассказе «Хорь и Калиныч» из книги Тургенева «Записки охотника» (1852) описывается, как крестьяне кредитуются перед полевыми работами: «…каждое лето, перед покосом, появляется в деревнях небольшая тележка особенного вида. В этой тележке сидит человек в кафтане и продает косы. На наличные деньги он берет рубль двадцать пять копеек – полтора рубля ассигнациями; в долг – три рубля и целковый[30]. Все мужики, разумеется, берут у него в долг. Через две-три недели он появляется снова и требует денег. У мужика овес только что скошен, стало быть, заплатить есть чем; он идет с купцом в кабак и там уже расплачивается». Будем грубо считать, что «человек в кафтане» берет 4 руб. вместо полутора за предоставление кредита на три недели. Это 267% за короткий период. Это сотни тысяч годовых! Правда, экстраполяция здесь не годится – так заработать можно только раз в году.

Может, у мужиков безвыходное положение? Да нет же! «Иные помещики вздумали было покупать сами косы на наличные деньги и раздавать в долг мужикам по той же цене; но мужики оказались недовольными и даже впали в уныние; их лишали удовольствия щелкать по косе, прислушиваться, перевертывать ее в руках и раз двадцать спросить у плутоватого мещанина-продавца: „А что, малый, коса-то не больно того?“»

Глава одиннадцатая. От сумы и от тюрьмы…. Банкротство и долговая тюрьма в русской и английской литературе XIX века

Жан Батист Мольер, «Блистательный театр» которого постоянно прогорал, несколько раз попадал в долговую тюрьму, откуда его вытаскивал отец, придворный обойщик и камердинер Людовика XIII. Рудольф Распе, хоть и взял в прототипы Мюнхгаузена не себя, а реального барона с той же фамилией, сам был не слишком чист на руку, горазд на аферы и угодил в долговую тюрьму в Англии. Другой аферист, Даниель Дефо, оказался должен 17 тыс. фунтов (в сто раз больше в современных ценах) после гибели зафрахтованного корабля и, чтобы избежать «посадки», вынужден был перебраться из Лондона в Бристоль, где мог выходить на улицу по воскресеньям: в этот день в городе было запрещено арестовывать должников. Пытаясь покорить Париж, молодой Рихард Вагнер отправился туда с супругой почти без средств, все ценное было заложено в ломбарде или продано, а когда жена заболела, он на месяц угодил в долговую тюрьму. Если бы не Фридрих Энгельс, туда же мог попасть и Карл Маркс.

В долговой тюрьме неоднократно оказывался поэт и литературный критик Аполлон Григорьев. Там ему не работалось: отвратительная еда, «недостаток табаку и чаю». В последний раз он был выкуплен богатой генеральской женой и бездарной писательницей, которой пообещал отредактировать ее тексты. Благодетельница осталась в накладе – поэт умер через четыре дня после выхода на волю.

Но это все мелочи по сравнению с той участью, которая выпала на долю жены Свидригайлова, героини «Преступления и наказания».

Свидригайлов сел в долговую тюрьму «по огромному счету», не имея ни малейших средств для уплаты. Некрасивая и немолодая Марфа Петровна выкупила его с целью брака и приняла кабальные условия оного – супругу было позволено «приглянуть иногда на сенных девушек», да и умерла Марфа Петровна, «по слухам», от побоев. («Знаете, до какой степени одурманения может иногда полюбить женщина?» – задает риторический вопрос Достоевский.) Самого писателя, рьяного игрока в рулетку, не имевшего состоятельных спонсоров, угроза долговой тюрьмы в 1866 году заставила почти даром продать права на публикацию полного собрания своих сочинений и нового романа «Игрок».