Отблески в зеркалах

А вот и сам торговец, точнее тело, лежащее на животе. Гад отрезал голову, и поставил сверху на спину. Глумясь, ещё сигарету в губы вставил. Неожиданная и непонятная мысль: хорошо, умер человек, не приходя в сознание.

Вот и наставник под навесом «обеденной зоны». Мэн пригвоздил его к жерди, как и Ирию, каким-то вычурным черным кинжалом с затейливой рукоятью, с бордовым пульсирующим кристаллом в навершие. Бросился к Никодиму со всех ног, хотя нас разделяло метров семь, может десять. Так рванул с места, даже комья влажной земли из-под подошв в разные стороны полетели. Точнее, расстояние я покрыл в три прыжка.

Ирия? Ирия пока протянет. А вот тот точно, если отъедет, будет мне трындец. Не знаю, почему, но чувствовал дыхание смерти, связанное именно с переходом в мир иной учителя. Что эти куры замышляли, я не знал. Но точно сами подставляться бы не захотели. Скорее всего, именно я готовился на роль козла отпущения. Подстава какая-нибудь? Чёрт его знает. Жаль раньше в себя не пришел. Сколько прошло времени, пока был без сознания? Хрен его знает… Ведь Ирию нужно было ещё и победить? Содрать с неё броню, провести воспитательную беседу, и так далее.

Голова наставника была бессильно опущена на грудь. Дыхание слабое-слабое. И пульс такой же.

Резким рывком выдрал кривое лезвие оружия из плеча. И сразу «Реаниматор». Мне они всё равно без надобности. Неуместная «рачительная мысль». И зачем только деньги тратил?! Вот за этим!

Наконец тело жертвы перекорежило, я его придержал, чтобы не завалился на землю. Но есть контакт! Жизнь возвращалась, судя по начинающим розоветь щекам. Дальше! Бросился обратно к девушке, ещё один укольчик. Тоже сначала выдернул оружие. Здесь обычный обоюдоострый, пусть и явно дорогой, прямой кинжал.

Вначале задумался о лечебных процедурах, которые необходимо было применить. Хотел даже от избытка чувств её средством Пламенного подлечить. Но голос разума остановил. Чистая? Значит, химию воспримет нормально. Её любовница весь этот бедлам устроила. Вывозите сами. Суки!

Пока пострадавшие приходили в себя, кристалл с Мэна затолкал в хранилище. Рядом с телом длинноволосого проявилось ещё два арта — их в подсумок. Дальше, сдергивал с сестры с членом всё, включая доспехи. Для их снятия потребовался малый кристалл. На такое не жалко! Без брони юнец, а, точнее, подлец и шакал, оказался ещё худее. Цыплячья тонкая шея с огромным кадыком — не успел вырезать, такие же тонкие скелетонские ручки и ножки, узкая впалая грудь. Мэн! Хоть Конаном представься, тебе это брутальности не добавило бы… Нет там "гёрл" или "транс" назваться… Но это от злости. И неудивительно: у меня у самого за плечами за три дня — кладбище, но всему есть предел. Троих беззащитных человек, вот эта сопля зарезала, как кур, походя. Да и тех, чтобы употреблять в пищу убивали, а не просто из любви к искусству.

И злоба внутри, лютая злоба. Лишил я клан перспективного члена.

Ну, ничего, ты сейчас сгодишься!

А потом и ещё одну мадам в объятия Холода отправлю.

Быстро все трофеи забросил в палатку. Вернулся и… и обомлел. Ирия, которая уже немного пришла в себя, в отличие от Никодима, вместо занятия чем-то полезным, сидела на земле, баюкала Амину и повторяла:

— Всё хорошо, моя девочка, всё хорошо… Не бойся, я с тобой…

Из обрубков ног раненой кровь уже не хлестала. Уже её вылечила? Или тоже автоматическая аптечка у твари сработала?

Если кто-то бы сказал, что я изумился, он бы погрешил против истины. Ибо это был шок. Тебя хотели убить страшным способом и готовы были это сделать, а ты… Сплюнул. Но меня это вряд ли остановит.

Как там ведьмы верещали? Кара? Она самая.

Да, что это сучка тут творит?! «Милая», «хорошая», «родная», «красотулечка ты моя»?!

В это время приковылял наставник, взгляд которого плыл, он явно до конца не понимал, где он и что происходило вокруг. Всё же Федины зелья лучше, пусть и действуют жестче. Или дело в полученных ранениях?

Я за ногу подтащил кадета или стажера прямо к Ирии:

— Прости… Прости… Прости, меня пожалуйста, ну прости! — ныла Амина смотря огромными глазищами на подружку.

— Тихо, тихо, моя хорошая. Всё теперь будет хорошо! — ворковала та.

— Это вряд ли! — жестко и четко произнес я, проговаривая каждое слово, выплевывая их.

С ненавистью посмотрел на обеих. И неожиданно проснулась веселая злость. Не обратил внимания, только сейчас понял: я ведь ничего не ощутил по отношению к сестре Вьюге даже, когда увидел её приколотой к столбу. Только сочувствие, обычное человеческое желание освободить, помочь. И никаких взоров горящих, екающих сердец. Как и полагал, но до последнего не хотел сам себе верить, всё дело в волшебных пузырьках. Феромонах, или специальных характеристиках, которые перестали на меня действовать. Так?

Стерва!

— Ты её не тронешь! — категорично заявила Ирия, но в глазах уверенности не имелось, как и у подружки на руках в них сразу заплескался ужас.