Отборная бабушка (СИ)

В частности, поэтому мне не особо нравилась вся эта затея с отбором. Холостяки, то есть неженатые, это конечно замечательно, отсекает сразу вдовцов вроде того же Рухта-старшего, но извращенцы и садисты бывают в любом возрасте. Опять же, пятидесятилетние холостяки попадаются. Не желаю я сёстрам такой участи. По мне, лучше сначала как-то присмотреться, познакомиться хотя бы. Ну, вот что можно узнать о человеке за три танца? А это максимум, который на балу позволено станцевать девице с одним и тем же кавалером. Иначе поползут нехорошие слухи, так их перетак.

Пока я предавалась невеселым мыслям, подошла моя очередь заселяться. Похоже, нас распределяли в порядке живой очереди, потому что плелась я последней, и оказалась в самом конце длинного коридора.

Покои приятно удивили. Не только спальня, но и небольшая гостиная при ней, для приема гостей, с диваном и парой кресел, камином и несколькими разнокалиберными столиками. И кофе попить, и книгу положить можно. Дальше шёл будуар-гардеробная. Удобно, прямо дефиле можно устраивать.

Будуар плавно перетекал в роскошную спальню. Мне было от входа видно только краешек балдахина и аналогичной ткани шторы, но выглядело оно весьма впечатляюще.

В гостиной, у дивана, опустив глаза в пол, статуей застыла совсем юная девушка в форме горничной. Ей было от силы лет шестнадцать, худенькая, я бы сказала, полупрозрачная. Глазищи в пол-лица, губки бантиком, ручки-палочки сложены там, где у людей живот. Мда, кормить ее надо.

— Я ваша горничная на время отбора. Меня зовут Мика. — И девушка присела в уважительном книксене.

Сопровождавшие меня лакеи испарились, будто их не было.

Польза от горничной, несомненно, нашлась. Она помогла мне расстегнуть сто пятьдесят пуговичек на моем дорожном платье, разобрала чемодан — в огромной гардеробной три моих приличных платья и одно дорожное смотрелись как-то сиротливо, а белье и тренировочный костюм удостоились вытянутого лица — и объявив, что вернётся к вечеру, чтобы помочь мне с прической, с очередным реверансом удалилась.

Я еще не решила, чем мне заняться. Снова одеться, чтобы погулять? И наткнуться на принца или ландграфа? Увольте. Лучше в ванне полежу. Тут эти удобства должны быть просто роскошными.

С этими мыслями я прошла в спальню, откуда по идее можно попасть в ванную комнату, и остолбенела.

Посередине кровати-монстра, метра так три на три, развалился другой монстр. Мелкий. Монстрик, я бы сказала. Кошачья личина с него сползла, уступив место чему-то среднему между болонкой и волосатым пеньком.

— Ну, здравствуй, дорогой. — Поприветствовала я того, кому обязана вниманием принца. Очередной, чтоб ему, сводник. Не знаю уж, как именно он поспособствовал узнаванию — ну нереально меня с такого расстояния рассмотреть, да и не на лицо он смотрел на той полянке, ой не на лицо — но точно приложил лапу!

— И тебе привет. — мохнатая нечисть даже головы не подняла. Один глаз только приоткрыла, оценила мое настроение и закрыла обратно. — Я в курсе, что тебе нельзя подсовывать женихов. Но никто не сказал, что женихам нельзя подсовывать тебя.

Я сложила руки на груди. Ничего себе, философ-демагог доморощенный!

— Про этого конкретного жениха я уже отдельно объясняла, и просила всем передать. Его не надо в особенности!

— Меня пожалей. Прошлый видящий меня кровью привязал. Теперь служу его потомкам, пока династия не прервётся. Случись что — и прощай, уютный дом. А этого оболтуса-принца нужно кому-то вручить понадёжнее, чтоб не пропал, болезный.

Смог бы, наверное, и слезу бы пустил для жалостливости.

Я из этой тирады уловила главное. Меня он Хозяйкой не назвал ни разу. Значит, служит местной власти, и помощи от него не дождешься. Ну, если только такой, как сегодня. Во благо короны.

Спасибо, не надо.

— Устал я. — замковой лениво перевернулся и развалился на спине, раскинув лапы. — Достали уже с этими отборами.

— Их же вроде не так часто проводят? — я села на пуфик у туалетного столика, достала из ящика заботливо выложенную местной горничной из несессера расческу, и принялась приводить в порядок волосы. Коса успела порядком расплестись. Эх, такое богатство, где мои резинки-заколки? Грех, конечно, жаловаться, драгоценные гребни и шелковые ленты это все безумно красиво, но завязать их, или заколоть — столько мороки.

— Да хоть раз в двадцать лет. Каждый раз упариваюсь. Ты вообще понимаешь, как это энергозатратно, девицу от недевицы отличать? Не говоря уже о том, что разные девицы бывают. Вот, как ты например. Замужняя девица с детьми. Или вон еще пара таких, интересных в этом отборе. По общим данным вроде проходят, а если поглубже копнуть, ууу… но меня кто спрашивает? Нет.

— К-как с детьми? — я от неожиданности даже заикаться начала.

— Ты же не думаешь, что в этом дворце ты первая Видящая? Наслушался я про вас всякого. Ты вот во сколько лет тапки у себя в мире откинула?

— Почти в девяносто. — машинально ответила я, пребывая в некотором оторопении от лексики нечисти. Нахватался, похоже, от моих. Замковой уважительно присвистнул.