Отборный жених кн. 2

Одна из темных фигур на лестнице выпрямилась и обернулась к нам.

Мы с королем дружно замолчали. Потому что теперь стало видно, что же там, на лестнице.

На залитых потемневшей кровью ступеньках лежало тело. Издалека оно походило на небрежно брошенный мешок. И только золотая казначейская цепь тускло блестела, да ярким сполохом на фоне серого мрамора ступенек торчала оперенная стрела, настигшая королевского казначея прямо на парадной лестнице его собственного особняка.

К нам усталой походкой шел Черный Вилье. Собственной зловещей персоной.

Остановился. Посмотрел на меня — на физиономии его явственно нарисовалось злорадство. Поглядел на Камиллу — в глазах его что-то блеснуло. Ах, эти истинные сьёретты в изгнании и страдании — при виде них у мужчин в глазах вечно… что-то блестит. Даже если мужчина — Черный Вилье.

Мазнул взглядом по королю… и физиономия Вилье стала откровенно мученической. Прямо не Черный, а святой Вилье, страдалец за… что-то. На королевской физиономии было написано откровенное смущение — он даже платье одернул.

Зато теперь я знаю, кто тот друг, что научил нашего короля шляться по недозволенным местам в женском платье.

Скажи мне, кто твой друг… и я промолчу, что я думаю о тебе, потому что ты наш король.

Тот самый, который прямо сейчас пытается натянуть чепец поглубже. Примерно до колен… И явно жалеет, что это невозможно.

— Только не говори мне, что вы всё время были втроем. — морщась, как от зубной боли, процедил Вилье, глядя на короля.

Король бросил быстрый взгляд на Камиллу, на меня… оставил чепец в покое и выпрямился, демонстрируя поистине королевскую осанку. Ну насколько это вообще возможно в женском платье.

— Были. — упрямо сказал он.

— Не разлучались ни на минуту? — подозрительно прищурился Вилье.

Король бросил быстрый взгляд на тело на ступеньках… и все также упрямо помотал головой.

— Не разлучались. Совсем.

«А иначе он бы что — обвинил нас в убийстве казначея?» — я возмущенно уставилась на Вилье.

— Что вы вообще делали в городе? — с усталой безнадежностью вздохнул Вилье.

— Мы… За пирожными ходили. — его величество внимательно изучал мостовую под ногами.

Вилье поглядел на гвардейца… и тот немедленно вручил сверток ему в руки. Торжественно.

— И что? — разглядывая коробку, с сомнением прищурился Вилье. — Они лучше, чем на дворцовой кухне?

— Вы только попробуйте! — злобно процедила я. — Только попробуйте хоть одно… попробовать! И я не знаю, что с вами сделаю!

Глава 3 Королевские узницы

Мы с Камиллой сидели на кроватях. Собственно, это были даже не кровати, а простые деревянные нары, но поверх оструганных досок лежали толстые мягкие матрасы, накрытые белоснежными простынями. Подушки были пухлыми, а теплые, как раз для осени, перины, толстыми и одновременно легкими. По любым меркам эти нары были намного удобнее куцых диванчиков в спальне для отборных… если бы вместо одной из стен не красовалась частая решетка, а в коридоре не прогуливался стражник. Правда, появлялся он редко, поскольку лично его величеством было велено не надоедать благородным сьёреттам… но и отпирать нашу камеру без приказа тоже не собирался.

Между нашими койками стоял грубо сбитый деревянный столик, а на нем — открытая коробка с разноцветными, как сладкая радуга, крохотными пирожными.

Нападение гвардейца не прошло для пирожных даром — пышный цветной крем размазало по оберточной бумаге, корзиночки нежного песочного теста сплющило и перекосило, а фруктовую начинку раздавило. Ровно посередине коробки, среди выстроенных, как по линеечке, рядов пирожных нахально красовалось пустое место.

— Спорим, проклятый Вилье забрал единственное целое пирожное! — стискивая кулаки, гневно выдохнула я.

— Теперь вы, сьёретта Оливия, должны «не знаю, что с ним сделать»? — ехидно поинтересовалась Камилла и вопреки всем правилам хорошего тона, подобрала каплю крема с оберточной бумаги, и с явным удовольствием облизала палец.

— Я не знаю, что с ним сделать. — буркнула я. — Как только узнаю — сделаю! — и мрачно захрустела шоколадной «монеткой».

Быстрый перестук каблуков заставил нас с Камиллой удивленно переглянуться. Были бы шаги мужскими, можно было ожидать Вилье с допросом или короля с утешениями… а потом все равно Вилье с допросом. Но шла женщина, шла к нам — просто потому, что в комфортабельной дворцовой тюрьме, предназначенной для вразумления надебоширивших придворных, никого, кроме нас, не было. Дай волю Вилье, и нас бы не было, он явно намеревался отправить нас в камеры Тайной Службы. Но король стоял как скала!

Издалека донеслись голоса — действительно, женский, звучащий с отчетливо властными нотками, и заискивающий голос нашего сторожа.

— Стеффа или Рисса? — неуверенно предположила Камилла.

Я покачала головой — перед горными баронессами тюремщик бы так заискивать не стал.

— Амелька? — прикинула я, хотя сама в этом сомневалась. Амелька могла требовать, а здесь — приказываю. Все же разница есть.