Отчаяние драконов

Монн стал вэйлорном относительно недавно, тридцать ткарнов назад. И тотчас же начал готовиться к войне со змеями. Конечно, он не был первым, кто решил раз и навсегда покончить со смертоносными рептилиями, но это не помешало Монну собрать довольно большую армию и начать кампанию по уничтожению тварей. Хорошо снаряженное, воодушевленное несколькими победами войско, ведомое вэйлорном, отправилось вверх по Горе. Монн поклялся, что не остановится до тех пор, пока не уничтожит последнюю льдистую змею. Долгое время от армии не было никаких вестей, а потом… потом в селение вернулся единственный выживший — сам вэйлорн. Он чудовищно состарился, лицо пересекал ужасный шрам. Монн заявил, что змеи неистребимы. И потребовал принятия в Совете многочисленных нынешних законов, ограничивающих горян, когда дело касается сражений с льдистыми тварями. Законы были приняты, так как все видели результаты похода. Но почему вэйлорн был так уверен в неистребимости змей, не знал никто. Некоторые пытались обвинить Монна в предательстве, но безуспешно — его поддерживал Совет. В том числе и Одмассэн Одинокий, тогда в Совете состоявший, а позже по собственной воле вышедший из его состава.

Одмассэн согласился. Кроме того, он уговорил еще троих — Бэрка, Азла и Свэда — идти с ними. Эти трое вместе с Одиноким и Мнмэрдом несколько месяцев назад принесли Ренкра в селение. Еще Одмассэн переговорил в мастером Очесом, и тот согласился отпустить Ренкра примерно дней на двадцать, в обход законов и правил. И еще Одинокий очень просил всех участников будущей экспедиции никому о ней не говорить. Особенно — людям, связанным с Советом.

По этой морщинистой старой Горе ползли мы, шестерка ничтожнейших тварей, и грохот обвалов с журчанием рек нам снился. И в снах мы от страха кричали.

А утром и вечером, как мотыльки, слетались к костру все сомнения наши, и мы их кормили прогорклою кашей, здоровались, но не давали руки.

А позже, когда мы взобрались туда, куда и сомненья взлететь не сумели, где нету воды, только лед — не вода, и ветры, завидев людей, свирепели — там Тайна ждала нас и темный свой плащ приветливо нам подавала: «Примерьте».

Примерили мы. Кое-кто — вплоть до смерти.

Вот так, старина, — и хоть смейся, хоть плачь.

Но плащ мы сорвали: пусть не до конца, а все-таки сделали то, что хотели!

…И шли мы обратно, и души черствели, и сзади кровавились наши сердца…

4

Форкиада:

Да, неопытные дети, здесь неведомые тайны:

залы, ходы, галереи я могла б тут отыскать.

Иоганн Вольфганг Гете

Этим утром Ренкр проснулся раньше обычного. Мысль о том, что сегодня они отправляются в поход, заставила его энергично вскочить с постели и поспешить в трапезную. Он шел уже знакомым путем по каменному коридору, автоматически сворачивая в нужных местах и кивком головы приветствуя знакомых. Несколько раз Ренкр отметил, что светильники кто-то вчера менял халтурно, вон, висят криво, чадят невыносимо. Как мастер Очес таких умельцев в три шеи не гонит?

В трапезном зале оказалось светло и людно — те, кому было необходимо рано явиться на работу, торопились получить свой завтрак. Ренкр подошел к Минвилле — дородной кухарке с пышными белыми кудрями до плеч и пухлыми, как ее неподражаемые булочки, руками. Она сегодня накладывала и разливала утренние блюда. Долинщик получил причитающуюся ему порцию и пошел к столам — уничтожать ее.

Когда юноша уже съел все, что взял, и запивал еду соком из хурры — гриба, культивируемого в селении в специальных пещерах, явился Мнмэрд. Он приветствовал друга и заговорщически спросил:

— Переживаешь?

Ренкр кивнул, приканчивая сок.

— И правильно, — легко согласился Мнмэрд, присаживаясь рядом на скамью.

— Но я, в общем-то, не за этим. Одмассэн еще вчера просил, чтобы я тебе передал, но я был занят… Короче, зайди к нему, он, наверное, тоже уже проснулся — старик хотел, чтобы ты примерил свой чеш. И… — Мнмэрд замялся.

— Да не выдам я тебя, не выдам, — улыбнулся Ренкр. — Ну что, пойду отнесу посуду и — к Одинокому. Ты-то завтракать собираешься или нервишки шалят?

Мнмэрд закашлялся от такой кощунственной мысли:

— У кого шалят, у меня?! А ну пошли!

Пока долинщик относил посуду, молодой горянин уже успел набрать полный поднос разной снеди, так что, когда Ренкр уходил, Мнмэрд лишь помахал приятелю, мол, все в порядке, не забудь только про Одинокого.

Юноша и не собирался забывать. Прямо из трапезной он отправился к Одмассэну. В отличие от светлого зала, который Ренкр только что покинул, в пещере седого горянина царил полумрак. Единственная зажженная свеча порождала больше теней, чем света, и вызывала красивое мерцание небольших вкраплений камешков в стенах пещеры. Очаг потух, но старый горянин и не собирался его разжигать. Он сидел на своем любимом стуле и вертел в руках куртку чеша, внимательно осматривая. ее со всех сторон. Успокоенный результатами осмотра, Одмассэн отложил куртку и взглянул на Ренкра:

— Доброе утро. Как настроение?