Отчаянные

Она тоже скользнула с кровати и, тихонько ступая босыми ногами, проводила меня до двери. Приоткрыв створку, я осторожно выглянул в кабинет.

— Лампа у меня на столе горит! — встревоженно воскликнула она, отпрянув от двери. — Я помню точно, что гасила ее, когда мы ушли сюда.

Я с опаской прошел в кабинет и почти сразу обнаружил, что дверь из него в приемную Адели как была заперта, так и осталась. Я был в кабинете совершенно один. Впрочем, голофон на столе у Клавдии оказался переключенным из положения «РАБ» в положение «ВЫКЛ».

— Он что у тебя, выключается автоматически? — спросил я, кивнув в сторону стола.

— Вовсе нет, — удивленно ответила она, следом за мной вошла в кабинет и осмотрелась в полумраке. На этот раз вид ее обнаженного тела подействовал на меня еще сильнее. Клянусь Вутом, она была истинной богиней во плоти! К черту машины 327-го и всех прочих типов! Я раскинул руки, чтобы обнять ее, когда она негромко ахнула и ткнула пальцем в сторону вешалки.

С тревожно колотившимся сердцем я повернулся и против воли разинул рот. На одном из крючков висели на плечиках аккуратно расправленный женский деловой костюм в прозрачном пластиковом чехле, белая блузка и белая же кружевная комбинация. На соседнем же крючке висел летный костюм и моя поношенная кожаная куртка, из кармана которой торчала аккуратно сложенная пилотка с хорошо различимыми даже в полумраке двумя контр-адмиральскими звездами. На маленькой полочке рядом лежала дамская сумочка и стояла пара дамских туфель, а на полу стоял мой собранный дорожный грависаквояж, на крышке которого покоились пара моих башмаков, бритва и смена чистого белья. Ко второму — явно пустому — саквояжу была пришпилена записка, гласившая: «Суньте вчерашнюю форму сюда и оставьте здесь. Заберу потом». Я так и не решил, кто провернул всю эту диверсию — Барбюс, Руссо или Уильямс. Возможно, постарались все трое при активном содействии Адели. Впрочем, это волновало меня в тот момент меньше всего; главное, что мы с Клавдией вновь оказались в долгу перед нашими невидимыми доброжелателями. Потом, после того как я побрился и переоделся, мы как-то незаметно снова оказались в постели и провели в ней еще полметацикла. Только после этого мы наконец распрощались, и я поспешил на катер…

После всех утренних чудес в кабинете я почти не удивился тому, что Руссо как бы «случайно» проезжал на лимузине мимо дирекции порта как раз в то время, когда я, позевывая, вышел из дверей на тротуар. Точно так же «случайно» в салоне оказалась кружка горячего кф'кесса — это в штабном-то глайдере! В общем, как я ни боялся опоздать, «327-й» вылетел на Авалон точно по расписанию.

* * *

Зуммер вызова на двери моего номера в офицерском общежитии разбудил меня точно с началом утренней вахты. Я и не заметил, как снова заснул. Трахфорд уже начинала свою операцию, и моим кораблям охранения предстояло вылетать со своих баз через двенадцать метациклов.

Я отключил зуммер, нажав соответствующие кнопки, потом надел чистую летную форму и спустился в вестибюль, где Коупер допивал последний глоток кф'кесса из пластикового стаканчика.

— На станцию челноков, адмирал? — спросил он меня.

— Верно, — согласился я, наливая и себе стакан обжигающе-горячего пойла. — Кто вам это сказал?

— Никто, адмирал, — отвечал тот, отворяя мне дверь. — Просто незадолго до утренней вахты все у нас в гараже как безумные засобирались на станцию челноков. Не нужно обладать слишком уж развитой смекалкой, чтобы допереть, что без вас там не обойдется… вот я и заехал за вами.

Я ухмыльнулся, глядя на то, как он забирается на переднее сиденье и смело направляет нос машины прямо в гущу утреннего движения.

— Что-то подсказывает мне, мистер, что у вас впереди неплохая карьера на Флоте, — заметил я, отхлебывая кф'кесс.

— Так точно, сэр… адмирал, — отозвался он, глянув на меня через плечо. — Рано или поздно я стану рулевым, вот увидите! Я уж прошел три подготовительных курса в Академию.

Мне вспомнился я сам много лет назад, продирающийся сквозь густые заросли замысловатых задач до тех пор, пока мне не начинало казаться, что моя голова вот-вот вспухнет и лопнет от непосильной нагрузки. Порой мне казалось даже, что я не дотяну до конца. Каким-то непостижимым образом я все же сдюжил… чтобы сегодня снова лететь и рисковать своей дурацкой башкой, цинично додумал я.

— Кстати, у этих подготовительных курсов есть один фокус, — произнес я наконец.

— Правда? — спросил он с неподдельным интересом. Мне даже понравилось то, что он, похоже, был слишком горд, чтобы спросить, какой именно.

— Я даже могу сказать какой, — продолжал я.

— Вы не будете против, если я запишу? — возбужденно спросил он.

— Нет, — твердо отвечал я. — Это очень просто, хотя добиться этого нелегко.

— Ну, там все задачи сложные, адмирал. А уж препы…