Отчаянный корпус

Первыми пожаловали несколько обязательных стариков, за ними потянулись женщины, многие с детьми, тут же устроившими крикливую возню. Подошли две машины с объектов, сразу стало легче — появились помощники. Заметное пополнение произошло после прихода автобуса, приехавшие поспешили сюда в надежде прояснить обстановку. И все же до требуемого представительства было еще далековато. Можно, конечно, потянуть время, но зал уже выражал признаки нетерпения и подходил к той критической черте, когда утомленные ожиданием люди начинают подумывать об уходе.

Дядя Гриша потянулся к столу президиума:

— Давай, парень, начинай, остальные подойдут позже.

Денисов застучал по графину, шум начал постепенно стихать. Он уже готовился объявить об открытии, когда у входной двери возникло оживление. Там появилась его жена Валентина с большой коробкой в руках. «Товар… товар привезли», — поползло по залу. Денисов застучал снова, но шум не стихал. «Сапоги… польта… туфли…» — прорывались голоса.

— Тихо! Нонче магазин закрыт, — громко крикнул дядя Гриша.

— А может, открыли. По случаю праздника… демократии…

Зал притих, переваривая услышанное, тут-то и прорвался топот бегающей по проходу малышни. Дети или взрослые, кто в такую минуту разберет? Люди вскочили и бросились к выходу. Первыми приезжие, народ привычный и добычливый, за ними свои. На крики здравомыслящих, пытавшихся остановить бегство, не обращали внимания. Вскоре зал опустел наполовину. Это был конец.

На Денисова навалилась какая-то тяжесть, он почувствовал, как задрожала нога. Денисов сел, уронил голову на руки и неожиданно для себя заплакал — верно, сказалась бессонная ночь и напряжение последних часов. Было горько, обидно, как от детских ран, и как в детстве, не чувствовалось стыда.

Когда Ветров узнал о происшедшем, он сразу позвонил Алишеру. Тот заклокотал в ответ булькающим смехом:

— Что и требовалось доказать.

— Нужно не доказывать, а разобраться в том, что случилось.

Алишер тяжело вздохнул.

— Нам никак не договориться. Ты — про случайности, я — про систему. Не такая уж она у нас примитивная. Завтра батальон вернется на место и сможет выдвигать в депутаты, кого захочет. Поезд, правда, уже уйдет. Пока же проведению собрания не помогло даже личное знакомство с генералом Ильиным. Нет, каков наш милый друг? Я его, честно говоря, недооценил. С магазином так это вообще режиссерская находочка…

— Ну, уж здесь-то Сергей ни при чем, — твердо сказал Ветров.

— Как знать… Только не пытайся провести расследование и выяснить, кто давал указания. Получишь новый тбилисский вариант. Систему нельзя победить примитивными средствами, она надежно застрахована от таких любителей, как мы с тобой. Нужно сначала достигнуть уровня ее выживаемости…

Господи, как же здорово научились мы рассуждать. На все имеем объяснения, хвалимся проницательностью, умением исчислять негативные последствия, так что в конце концов предпочитаем не действовать вообще. Но кто же будет налаживать жизнь, если мудрые отойдут в сторону?

И потом, ну, не может Серега заниматься недостойным обманом. Он, который еще в училище закалял свой характер и всегда хранил верность данному слову, не способен вести двойную игру. Ветров уверен в этом. Ему вообще кажется странным, что Алишер так предубежден против старого друга и пытается свалить на него всякую неудачу. Пусть он лучше вспомнит, сколько доставалось Сереге из-за своей твердости, вплоть до разрыва с коллективом.

— Это когда же? — удивился Алишер.

— Да хотя бы в истории с контрольной.

— По математике? Ну, брат, думаю, что ты не все знаешь.

— Мне достаточно того, что я видел своими глазами, — резко сказал Ветров. Его стала раздражать вечная подозрительность Алишера и вошедшие в профессиональную привычку разговоры о незнании всех обстоятельств. Он знает главное, а блох пусть ищут неутомимые знатоки.

Прошел год, у каждого по-своему.

Алишер по-прежнему дымил в своей берлоге, с квартирой вышла новая отсрочка. Возвратились две старые рукописи с одинаковыми отказами: поднятые проблемы уже нашли широкое отражение в публицистике и вряд ли вызовут читательский интерес, так что извините. Несколько лет назад, когда тема только обозначилась, смелых на публикацию не нашлось. Теперь же, обмусоленная конъюнктурщиками, она навязла в зубах, и ему намекнули, что не следует повторять пройденного. Воистину ужасна у нас судьба умных людей!

Зато Ильин, по обыкновению, процветал: занял должность командующего и получил еще одну генеральскую звездочку. Тут тоже рок, но уже счастливый: как бы ни менялись власти, он не проигрывает. Вот, кажется, и усилий особых не прилагает, и не подличает, а все на коне. Одно слово — удачник.