Отче наш

Вечер пасмурен, и Любаша зябко поводит плечами, сожалея, что не оделась теплей. На ней легкое белое платье. Задерживаться с переодеванием не было времени: Андрей вернулся со смены в половине девятого. С Любашей ему удалось коротко переговорить о вечере отдыха в ее обеденный перерыв на шахте. К его удивлению, она согласилась сразу же, правда, предупредив, чтобы матери о том, куда идут, он не говорил. Видно, и у них на работе было много разговоров о заманчивой прелести таких вечеров, и Любаша не осталась равнодушной к ним.

Сейчас идут оба молча, словно боясь неосторожными словами спугнуть призрачное, некрепкое ощущение примирения. С некоторой тревогой Андрей раздумывает о том, что в клубе их ждет Вера. Так договорились днем. Не одна, конечно, с Василием Вяхиревым. Как отнесется к этому Любаша? Первая попытка Веры — там, у эстакады, — окончилась довольно сомнительным результатом, Вера коротко рассказала Андрею о ней.

В фойе, куда Андрей и Любаша входят торопливо, многолюдно, танцы окончились. Резко трезвонит над входом в зал электрический звонок. Раз… Два…

— Идем, сейчас концерт начнется, — с беспокойством оглядывается Андрей.

Где же Вера?

Но та уже торопливо бежит им навстречу.

— Быстрей, быстрей! Василий занял на вас места, ждет в зале, а я здесь…

Она удивительно хороша сейчас, с сияющими от возбуждения большими глазами и румянцем, проступающим на чистых щеках. Андрею вдруг думается, что такой красивой Веру он еще ни разу не видел.

А Любаша хмурится, пристально поглядывая на Андрея, потом на Веру, но молчит.

Едва дошли до мест в передних рядах, свет в зале гаснет. Любаша лишь позднее замечает, что ее место оказывается рядом с Вериным, и слабо усмехается.

Зал окутывают мелодии песен, люди аплодируют участникам художественной самодеятельности, а Андрей все еще чувствует себя неспокойно.

— У тебя такое каменное лицо…

— Лицо?

— Ну да, — кивает Любаша. — Это не я спрашиваю, а вон она, Вера.

Андрей недоуменно пожимает плечами, но смотрит теперь на сцену с осмысленным вниманием. Там появляется все тот же юноша в отлично проутюженном костюме с блестящими атласными отворотами и объявляет, стараясь отделить слово от слова:

— Одноактная пьеса «Консультация». Роль Алексея Старовойта, священника двадцати девяти лет, исполняет Степан Игнашов. Роль Коли Жиздрина, молодого паренька, готовящегося в семинарию после десятилетки, исполняет…

Андрей однажды был на репетиции этой пьесы и теперь с любопытством наблюдает украдкой за Любашей. Речь в пьесе должна пойти о развенчании самим священником служителей церкви. Как это воспримет Люба?

А она безо всякого интереса следит за началом пьесы, где молодой паренек разговаривает с монашкой-алтарницей Минодорой. Но вот одна фраза Минодоры настораживает Любашу.

— …Не было б грехов, Колечка, и каяться не в чем было бы. Не нами, милый, грех начат, не нами и кончится. Все во грехе зачаты…

«Зачем же она так? — хмурится Любаша. — А еще монашка…»

Минодора между тем не унимается:

— …К примеру, комнату после ремонта освятить — четвертная. Крещение — сотня… Похороны — две, три сотенных. Венчание пятьсот, а то и поболе, по человеку смотря. На радостях кто станет скупиться?

Молодой паренек сокрушенно качает головой:

— Нехорошо, все-таки.

— А что сделаешь? — разводит руками Минодора. — У того семья большая. У этого матушка с прихотями: то ей телевизор подай, то лакирочки новые, то на курорт снаряди. А иной на черный день копит. Мало ль?

— И что ж, лишают их за это сана?

— Больно много пришлось бы лишать, — усмехается Минодора. — Иереев бы не осталось.

«Ну, к чему она это? — покусывает губы Любаша. — Конечно, не бесплатно же службу ведет священник. Все же люди…»

Но тут же вздрагивает. Это Минодора сообщает:

— …В Москве, в богатых храмах, настоятели по двадцать пять огребают.

— Тысяч? В месяц?! — ошеломлен паренек. — Шутите.

— Шут шутит, а я правду говорю…

«Куда же ему в месяц двадцать пять тысяч? — морщится Любаша. — Нехорошо это…»

Но на сцену уже выходит священник Алексий, и Любаша начинает внимательно следить за развитием действия. Она бессознательно верит священнику, понимая, что даже и на сцене — выдуманный — он должен защищать бога и священное писание.

— …Больше всего, я тебе скажу, на меня действовало звездное небо, — рассказывает пареньку отец Алексий о том, как он стал священником. — То, что еще никому, ни одному ученому на свете не удалось ясно и точно ответить на вопрос, как возник мир, когда, из чего, как понять бесконечность пространства, времени…

«Как он верно говорит, — взволнованно думает Любаша. — Будто мои слова разгадал, которые я никак найти не могла. Ведь и я сейчас, если остаюсь одна вечером на огороде да взгляну в темное звездастое небо — аж голова закружится. И чувствую, будто в мире только и есть, что я да незримые небесные силы, которые знают, что я всем сердцем обращена к ним…»