Отче Наш (СИ)

Какая густая тьма, ножом можно резать, а куски раскладывать по тарелкам, как праздничный торт. Черный горький шоколадный торт, торт для избранных на заклание.

...заклание кому,- пытался ухватиться за мысль обалдевший от реалии разум.

... мысль есть - значит я существую... а если я существую, то есть надежда... а надежда не постыжает... вот, вот, вот...вот, это и есть мой якорь, мой парус, моя шхуна, моя бригантина! Но куда мне плыть? Тьма окружает меня, и даже слова мои прилепились к языку моему... Что же я хотел сказать там, где упал этот шмоток несостоявшейся человеческой плоти, на того, кто был когда-то венцом творения, а теперь превращался в студенистое желе - и милосердие бежало от него...

... отче наш! - возопил я тогда, но лучезарная дива Сомнения скривила рот в ухмылке - и напрасной показалась мне молитва моя. Оставил я вопль свой, огорчилась душа моя - и дух человеческий стал говорить во мне.

- Тебе это надо? Тебе больше всех надо? Тебя не "имеют" - ты не подмахивай. С вилами на танк не попрёшь. Тростью обуха не переломишь. Хочешь жить - умей вертеться...

Я даже не пытался спорить. Я отвернулся от тьмы, порожденной человеческой амбицией: обостренным самолюбием, спесивостью, чванством, претензией на притязание своих прав, ради которой уничтожают себе подобных. Сделал шаг в сторону, чтобы не видеть вопящего о помощи, - и попал в Черную дыру. Трусость или безысходность? Что может сделать один человек со спрутом Амбиции, если щупальца монстра пускают яд власти и сжимают в прагматично-лицемерных объятиях ставших под знамена бюрократической опричнины. Добраться до спрута невозможно, потому что он растворился в каждом, кто хоть мало-мальски прикоснулся к руководящей должности. Кровь заряжена, и умерло детство. Юная душа мумифицируется, засыхая в клещах паразитизма, и рождается уродливый симбиоз, когда один организм питается за счет другого. Жаловаться паразиту на паразита - что делать себе харакири под наркозом...

И осталась человеку только Надежда, которая обитает во Святое Святых.

И осталась человеку только Надежда, ибо не имеющий Надежды не имеет и Бога.

И осталась человеку только Надежда, которая не постыжает.

И достались человеку в наследство седые глаза Надежды.

Кто ты?

Был ли это вопрос, или подсознание вторглось в сознание.

Кто ты? - это снова повторилось. И не подвергая внутреннему анализу происходящее, не пытаясь призвать разум на подмогу, а инстинктивное, ухватившись за саму суть своего "Я", он завопил всем своим существом:

- Я есть дитя Твоё! и уповаю на Тебя!

Небытие рухнуло - и я вспомнил всё!

Как молния от края до края на мгновение освещает окрестность блистающей вспышкой, так что успеваешь увидеть всё, как будто с высоты птичьего полета. Так и я рассмотрел всё сердце моё, растворившееся во вселенной. В тот миг открылась для меня глубина и высота, широта и долгота. Открылась, наполнила светом и укуталась во мрак. В один миг познал я всё: начальное и безначальное, великое и малое, прошедшее. сущее и предстоящее. И Дух Святый вошел в меня.

После воскресной службы, которую посещал исправно от случая к случаю вот уже лет восемь, он в дремотной неге возвращался в давно холостяцкую квартиру, из которой лет десять назад сбежала жена. С работы давно ушел и перебивался заработком чернорабочего. Кому нужен специалист с дипломом филолога, которому опротивели ученики; кому нужен писатель, который неугоден читателям; кому нужен друг, которому опротивело все мирское. Но случай нашел его в миллионном городе - и похожий на знакомого, имя которого он так и не вспомнил, предложил поработать плотником в тюрьме. Дремотная нега усталости жизни видно решила сыграть с ним крапленой колодой.

Наутро он был на объекте, и, как это всегда и всюду происходит, где в жизнь вмешивается человеческий фактор или провидение, его из служебной зоны, сидящего смирно в ожидании оформления бумаг, двое в штатском, со словами: плотник? - плотник, вначале повели под землю, а затем и повезли под землей. И выдали хороший инструмент, и привели для замены нар в комнату с человеком личинкой, где двое надзирателей в спешке грузили на носилки для транспортировки что то бесформенно белое, с глазами слепого филина. Светлый костюм, светлая рубашка, светлые туфли, облачавшие существо, носившее эти дорогие вещи бог весть когда, - все это стало похоже на образ и подобие человека. Человек, похороненный заживо, должен благодарить палача, что отделался так легко... Как выгребал гнильё и как ставил нары из свежей древесины, и как очутился на улице возле метро, это он теперь вспомнил как с большого бодуна. А в списках тюремной обслуги он никогда и не значился.

8