Отчего умерла моя мама

Это работает так всегда. Тиражирование историй о чудовищах порождает чудовищ, хотя, по логике фантазеров-идеалистов, должно было бы предостеречь население и помочь поймать чудовище. Но никогда, к сожалению, распространение информации, скажем, о маньяке не способствовало его поимке, а только вызывало ненужную суету и нервозность как среди простых обывателей, так и задрюченных угрозами начальства сотрудников правоохранительных органов. Хуже того, праведная идея «поймать и наказать изувера» сносит перегородки в мозгах, и народ готов вершить суд Линча.

Любое растиражированное преступное или греховное, называйте как хотите, деяние является примером для подражания. И неважно, что текст, звучащий или напечатанный, осуждает преступника или пророчит ему беды. Люди – всего лишь люди, а зло привлекательно, ибо дает ощущение силы в отличие от добра, порождающего ощущение безнадежности. И неважно, что преступник натворил, всегда найдутся те, которые будут думать, что могут то же самое сделать и не попасться. Нужно только, чтобы СМИ давали больше примеров. Я, честно говоря, полагаю, что большей части пойманных и еще не пойманных преступников, не будь СМИ и свободы слова, и в голову бы не пришло реализовать на деле свои грязные фантазии. Человек бы просто пофантазировал, выпил водки и забыл. Но тут – живой пример: оказывается, можно и в жизни…

Нет сомнения, что свобода слова не безобидна, когда дело касается и политики. У меня, например, сложное отношение к «Викиликс» и Ассанжу. Я не очень верю, что он замешан в реальном сексуальном преступлении, но то, что было обнародовано его «некоммерческой организацией», не может не вызывать вопрос: зачем это кому-либо нужно? Я не считаю, что Ассанж ставил цель навредить США. Вся его информация – лишь средство создать шумиху вокруг своего имени, а «Викиликс» случайным образом срикошетировала сильнее, чем предполагалось. Императивный позыв (по Канту, черт возьми) любой ценой, пользуясь безнаказанностью «свободы слова», распространить добытые «жареные» факты дал слишком сильную отдачу. Хотя все напечатанное явно не является такой уж важной государственной тайной (если вообще ею является).

Дело в другом. Испокон веков известно, что политика и дипломатия – «грязное» дело, в котором не работают общепринятые нормы плохого и хорошего. Но политики и дипломаты должны уметь торговаться и договариваться, а значит, чем-то поступаться и что-то, даже неприемлемое, терпеть, а иногда и совершать. Закулисная сторона их профессий далеко не привлекательна. Но она не некая аномалия, характерная для злосчастных Штатов, а принятая, но не афишируемая норма для всех. Послушайте, все мы, разве что кроме вегетарианцев, любим съесть хороший говяжий стейк, но вряд ли кто-то хочет при этом смотреть, как режут и разделывают корову. Закулисная жизнь есть у всех и вся, но потому она и закулисная, что не предназначена для всеобщего обозрения. Надо, извините за выражение, уметь фильтровать базар.

Наверно, вы уже начали подозревать, что я сторонник цензуры. В принципе, да. Я полностью за свободное право человека отстаивать свои политические убеждения, критиковать власти и требовать у них отчета. Но это не значит, что власти должны по желанию обывателя выставлять на всеобщее обозрение, скажем, дипломатическую переписку. В принципе, любые чужие письма без согласия автора и вообще читать неприлично. И уж без сомнения я за цензуру в вопросах, касающихся личных и семейных отношений людей.

Но я понимаю, что в современном мире неложная, безоблыжная цензура едва ли возможна. И не потому, что демократы возмутятся ущемлением свободы слова и прав человека, а потому, что я не вижу никого, кто мог бы стать достойным цензором. Помните Грибоедова? «А судьи кто?» Уж Александр Сергеевич-то, как посол, видимо понимал, насколько важно уметь правильно распорядиться информацией. Но ему и другим русским дипломатам это, к сожалению, не помогло избежать гибели от рук фанатиков-персов. Как в наши времена не помогло и американскому послу Крису Стивенсу, а уж он-то как ратовал за победу демократии в наконец-то освобожденной от диктатора Ливии.

При царизме была цензура. Но я узнал интересную вещь. Во времена, когда зарождалась и формировалась российская социал-демократия, цензура распространялась в основном на дешевые многотиражные издания и гораздо меньше касалась толстых журналов. В этом было очевидное рациональное зерно. Дешевые издания покупал простой и плохо образованный люд, а толстые, дорого стоящие журналы – те, у кого были деньги. А достаток человека во многом предполагал и достаточно высокий уровень образования. Можно предположить, что цари были не столько против идей социал-демократов, сколько против того, чтобы они получили распространение у неподготовленных умов. Они, в общем, оказались правы в том смысле, что все-таки позднее растиражированная идея отнять и поделить, или грабь награбленное, получила широкий отклик среди быдла. За что и поплатилась Россия. И, возможно, поплатится и теперь, но уже под знаком национализма и православия.