Отчет 8 Кто бы с дитем…

– Сгинь, нечистая! – вежливо заверещал я, окропляя их пеной из банки. Два травяных демона радостно хрюкнули комплименту и хором поинтересовались:

– Кто ты, несчастный, попавший в наши сети?

– Я? Да что вы! Разве ж это несчастный? Счастливый! Просто обожаю отдыхать в этом положении. И Ватитошу тоже приучил.

– Отдыхаешь? – спросил правый демон, доходя до полной готовности рассмеяться.

– О-хо-хо-хо-хо-хо-хохушуьки! Нет мне отдыху ни днем ни ночью.

Выскользнув из петли, я отхлебнул не расплескавшегося пива и спросил:

– Ну где этот старый хитрец?

– Ну так бы сразу… А то ловушки нам портит…– добродушно буркнул один из гнинлендцев и вернулся в позу травы, поскольку песочница в десятке метров от меня хрюкнула:

– Тивсол, какими судьбами?

– Вот этими – ткнул я на вертолет. – Ты бы собрал совет, ему, конечно, положить на всякие мелочи типа планетарной войны, но интересно будет посмотреть на мою невесту, и принять участие в создании семьи.

Песок вздыбился, образчик человеческой анатомии возраста 45 лет уселся на песке и подозрительно посмотрел на меня. Очень подозрительно и вопросительно, поскольку знал достаточно хорошо, чтоб сравнить планетарную войну с моей свадьбой. Я начал нередактированно оправдываться в форме пересказа всех событий. Правда, вел пересказ на линкосе, как он и попросил, начав говорить на этом языке. Послушав десять минут, он велел собирать совет, и как только он собрался с духом и с вином, перешел на английский. Закончив, я выбил пепел из огромной круговой трубки, и, забив ее заново, пустил по кругу для обдумывания.

Через полчаса, когда она была выкурена наполовину, ответ был готов. Открытым голосование совет сводных отрядов гринленда постановил, что далее они воюют за меня, а не за кого-то еще.

Некоторые трения вызвал вопрос о попытке объединения с дедзонцами, но его приняли закрытым голосованием. В общем, совет прошел как обычно, если не считать воплей девушек, что неплохо бы завтра вечером пообедать. Вопли прервались сразу, как только нас призвали на ужин. Пока все шло неплохо. За нашими спинами стояли 6 тысяч человек, готовых идти с нами до первого конца.

Ближе к вечеру я сидел на бревне рядом с костром и с непередаваемым удовольствием созерцал груду мною обглоданных костей. Вокруг меня лежали жертвы сражения со старым портвейном. Танита и Катрин, совершенно убитые, находились среди них. Мне удалось остаться на ногах, но дорогой ценой – мясом я нажрался от пяток до маковки, и ни о каких дипломатических миссиях, запланированных было на этот вечер, не помышлял. По крайней мере, часа на два.

А пока, воспользовавшись тем, что самые неожиданные мысли лезли в самые неожиданные места, я в подробнейших деталях обдумывал план связывания с Дедзоном. Однако, через час глубокого анализа поняв, что все они сводятся к захвату туалета, я вернулся к созерцанию костей.

Созерцание удалось. Через минуты три я обнаружил, что вижу их не сколько как объекты, сколько как сконденсированную энергию. Очень интересное ощущение. Так, например, будет чувствоваться проглоченная бутылка. Я заинтересовался и на этой почве возникло желание рассмотреть предмет созерцания поближе.

Кости, просвистев в воздухе, забарабанили мне по носу, а потом, уловив стремление оттолкнуть, врезались в костер, разметав его. Угли, к счастью, не достигли зоны, насыщенной выдыхами. Не успел я пьяно удивиться и возмутиться застрявшему в ноздре ребру, как угли кинулись обратно и сложились правильным конусом, а ребро покинуло меня и улетело куда-то далеко.

В этом положении все замерло, дав мне немножко перевести дух глотком портвейна. Хорошо подумав, сигару я решил пока не доставать, поскольку дружелюбный костер мог прилететь принести огоньку.

Расслабившись, и вернувшись к первоначальному состоянию почти полной потери ориентации, я обратил внимание на мечи и топоры Таниты и Катрин, сваленные в опознавательную кучу рядом с ними. Осторожно убрав все желания типа подрезать ногти, побриться и порубить капустки, я усердно завспоминал вид падающих листьев.

К исходу следующего часа, когда я почти протрезвел, ножи и мечи послушно летали во всех направлениях со все возрастающей скоростью. Вовремя вспомнив, чем чревато достижение ими звукового барьера, я перешел к фигурному планированию.

Вспомнив все, что знал о фехтовании, я уже почти не пьяно удивился тому, что многокиллограмовые мечи летают как прутики. Вслед за удивлением возникло быстро растущее чувство беспокойства настоятельно советовавшее прерваться, и я послушно прервал эксперименты.

Беспокойство подействовало протрезвляюще, и занялся планами атаки. Немного спустя, решив, что все планы – чушь, и что надо лететь одному, я начал собираться в дорогу. Морально.

Считая растущие как грибы после дождя углы на голове, я поплелся к грузовому отсеку. Обвешавшись боеприпасами и банками с пивом, я, громко плюхая, сел за штурвал и начал взлетать.