Отчий край

– Как не состоится? – испугался Гавриил. – Зачем же тогда я ехал в такую даль?

– Случились, брат, такие события, что теперь не до съезда. Народно-революционная армия во Владивосток вступила. Слыхал?

– В дороге об этом узнал.

– А знаешь, чем это пахнет? – весело подмигнул ему Василий Андреевич. – Не догадываешься? Ну, ничего! Поживешь здесь – узнаешь… Проходи, проходи ко мне.

У Василия Андреевича были посетители. У стола с массивным чернильным прибором и каким-то коричневым деревянным ящичком сидел рыжебородый старик в поношенном пиджаке и длинной ситцевой рубахе. На добрую ладонь рубаха выступала из-под пиджака. Поодаль, у изразцовой печки, с круглым ярко начищенным колпаком отдушины, сидел гладко бритый мужчина в суконном френче и собачьих унтах шерстью наружу.

– Ну, вот вам еще один делегат! – сказал Василий Андреевич. – Знакомьтесь давайте. Это мой племяш. Тоже бывший красный партизан, а теперь секретарь сельревкома.

– Федосеев из Нового Цурухайтуя! – здороваясь с Ганькой, отрекомендовался бритый. – Был командиром пятой сотни у Семена Забережного. Как там он у вас живет?

– Живет помаленьку. Он председатель нашего ревкома.

– Ну, а я, сынок, из Курунзулая. Пушкарев моя фамилия, – представился, не поднимаясь со стула, старик и так пожал Гавриилу руку, что тот готов был вскрикнуть от боли. «Старый черт, а силищи-то, как у доброго коня», – подумал он с уважением.

– Значит, тоже на кооперативный съезд?

– Тоже.

– Как же тебя, такого молодого, в делегаты выбрали? – колюче усмехаясь, стал допытываться старик. – Грамотей ты большой, что ли?

– Сам не знаю, как это получилось. Взяли выдвинули и проголосовали единодушно, чтобы поскорей с собрания разойтись.

– Вот и со мной такую же штуку сыграли, – сознался старик. – Молодым-то ехать неохота. У нас там каждую неделю свадьбы. Вот и припятили меня, хоть я и членом-то в потребиловке не состою.

– Ты вот что, племяш! – обратился к Гавриилу Василий Андреевич. – Ты обожди малость. Я пока закончу разговор с земляками. Садись вон к тому столику, газеты посмотри, – и он подал целую пачку газет.

Гавриил присел к столику, на котором стояли графин с водой, два стеклянных стакана и полоскательница. Взяв в руки первую попавшуюся газету, не торопился развернуть ее. Сердце его глодала обида на дядю. Встретил он его как-то не по-родственному. Поздоровался, пошумел и занялся беседой с чужими людьми. В Мунгаловском так с гостями не обходились. Там с приездом любезной сердцу родни начинался форменный переполох. Гостей раздевали, проводили в горницу. И пока хозяин занимал их разговорами, хозяйка бегала в погреб, в кладовую, лазала в подполье. Старухи спешно умывали и принаряживали сопливую детвору, девки ставили самовар, растапливали плиту. Гостей угощали и принимали так, чтобы потом было не стыдно ехать к ним отгащивать. А тут угощением и не пахло. Даже вести его к себе домой дядя не торопился.

– Так ты, Василий Андреевич, все-таки объясни нам толком, почему съезд-то не состоится? – спросил старик. Гавриил сразу отложил газету в сторону. Было интересно, что ответит дядя.

– Сейчас по всему Дальнему Востоку начались массовые митинги и собрания. Народное собрание республики буквально завалено телеграммами с мест. Народ требует воссоединения с Россией.

– Правильно требует! – одобрил старик. – Мы, слава богу, русские. С какой же нам стати врозь-то жить? Но какая же от этих телеграмм помеха съезду? Непонятно что-то…

– Да ведь в Чите сейчас дым коромыслом. Народ шумит, радуется, а у буржуев поджилки трясутся.

– А разве здесь у вас буржуи были? Вот не думал!..

– Конечно, были. Буфер-то был буржуазно-демократическим. Мелкие фабриканты и купцы жили довольно вольготно. Собственность у них пока не отобрана.

– Гляди ты какое дело! А я считал, что у нас буфер больше для видимости, для близиру.

– Нет, Антип Павлович, много здесь сохранилось такого, чего в России давно не стало. Там только одна партия – Коммунистическая. А у нас этих партий много. В Чите центральных комитетов различных партий существует около десятка. Представители этих партий входят в народное собрание, выступают с трибуны и без конца требуют дальнейшей демократизации, полной государственной самостоятельности.

– Разогнать их надо ко всем чертям! – закипятился старик. – Разве ж за это мы воевали?

– Правильно! – поддержал бритый.

Василий Андреевич глядел на них и смеялся. Потом сказал:

– Дело к этому и идет. В этом вся разгадка. Союз кооперативов у нас был отдан на откуп правым эсерам, которые и в царское время все у нас были кооперативными деятелями. Чего они ждали от кооперативного съезда, я не знаю. Но теперь им, конечно, не до него. Вместе со всеми активистами буржуазных партий они заседают, совещаются, без конца выступают на митингах и собраниях. Все пытаются настроить рабочих в пользу сохранения ДВР… Ну, думаю, что теперь все ясно, товарищи?

– Более или менее прояснилось, но многое еще непонятно, – сказал делегат во френче.