Отчий край

Войдя в кухню вперед Ганьки, Рогожин снял с головы шапку и отвесил всем присутствующим общий поклон, потом пошел знакомиться.

Подойдя к седобородому Луке, он необычайно эффектно и ловко вскинул вверх сжатую в кулак руку, быстро разжал ее и, протянув для пожатия Луке, представился:

- Рогожин, дедушка!

Авдотье Михайловне он отрекомендовался уже по-другому:

- Вениамин, Авдотья Михайловна!

При виде красивой Клавдии он приосанился, расцвел в улыбке и, пристукнув своими солдатскими сапогами, с поклоном сообщил:

- Веня, девушка!

Семену, как человеку серьезному и облеченному властью, он отрекомендовался более подробно:

- Вениамин Рогожин, товарищ! Инструктор губкома комсомола.

- Это, что же, из Читы выходит?

- Так точно, товарищ! Разрешите раздеться, Авдотья Михайловна?

- Милости просим, милости просим! Раздевайтесь, молодой человек, да к столу пожалуйте.

Венька разделся, потом спросил:

- Где у вас можно помыть руки, Авдотья Михайловна?

- Полей, Ганя, гостю на руки, - приказала довольная почтительностью Рогожина мать и полезла в сундук за чистым полотенцем. Видя это, Ганька понял, что Венькина вежливость действует безотказно.

Когда Рогожин подсел к столу, не перекрестившись, Лука насмешливо спросил:

- Пошто лба-то не перекрестил? Не православный, что ли?

- Почему не православный? Крещенный по всем правилам, да только теперь неверующий.

- Неверующий?! - испугался Лука. - Тогда, паря, я, однако, с тобой за одним столом сидеть не буду. Грех На душу из-за тебя не возьму.

Авдотья Михайловна поспешила вступиться за Рогожина:

- Какой он, сват, неверующий! Так все это, баловство одно. Случись беда, вперед нас с тобой бога вспомнит. И никакого греха на тебе не будет, если посидишь с ним рядом.

Улыбнувшись своей заступнице. Рогожин дипломатично промолчал и взялся за ложку. Поставленные перед ним в тарелке мясные щи он съел, не торопясь, не забывая о сдержанности. Отодвигая тарелку, с чувством сказал:

- Хорошие щи, Авдотья Михайловна! Давно я таких не едал.

- Может, тебе еще подлить?

- Если можно, не откажусь. Пожалуйста.

Жаренную на сале картошку он тоже расхвалил и отдал ей должное.

Пока он ел, Семен и Клавдия разглядывали его. Семена поразило умение Веньки вести себя с умом и достоинством, не теряться в обстановке. А Клавдии пришлось по душе, что он назвал ее девушкой и явно хотел ей понравиться при знакомстве.

- Из каких ты людей, инструктор? - спросил Семен.

- Из рабочих. Отец у меня котельщик в Читинских железнодорожных мастерских, один брат машинист, другой слесарь шестого разряда, а я на промывке паровозов работаю.

- Сколько же тебе лет?

- Да уже много. Жениться еще рано, а за девушками ухаживать можно, сказал Венька и так поглядел на Клавдию, что та покраснела и потупилась.

- Вишь ты какой ловкий! - сердито усмехнулся Лука, недовольный тем, что Клавдия умильно поглядывала на Рогожина. - Гулять с девками ты тут как тут, а как жениться - сразу в кусты.

- Нет, дедушка, на моем месте шибко не разгуляешься. Больно рано на работу вставать приходится. Прогуляешь ночь, а потом целый день все из рук валится.

- И все-таки ваша работа от гудка до гудка. Отработали свои часы и пошли по домам. А вот мы в крестьянстве до упаду работаем, часов не считаем. Выходит, ваша жизнь полегче...

Перебив Луку Меньшова, Семен обратился к Веньке:

- Расскажи, друг, как рабочие у вас живут? Так ли им здорово живется, как Лука думает?

- Нет, живут рабочие не так сладко, как дедушка считает, - заговорил Венька. - Работают они, верно, по часам, только часы эти страшно долгие, а расценки у хозяев на все низкие. При царе мы еще с кваса на воду перебивались. А вот при Семенове хлеба по неделям не видели, заработную плату по четыре месяца не получали, да к тому же каждый день за свою жизнь дрожали. Рабочих за всякий пустяк арестовывали, пороли, пытали и расстреливали. Я желторотым был и то два раза сидел в контрразведке и два раза нагайками выпорот... Сейчас, конечно, все это прошло. Никто рабочего не ударит, в лицо ему не наплюет, но живется в Чите нелегко. Разруха кругом страшенная, много безработных, а те, кто работают, гроши получают. Ты бы, дедушка, за такие деньги два раза чихнуть отказался, а рабочие целыми днями от станков не отходят. Стремятся поскорее с разрухой покончить.

- Правильно! - поддержал Семен Веньку и обратился к Луке: - Ну, убедился теперь, как рабочему человеку достается?

- Да, ежели это все верно, тогда не позавидуешь им, - согласился Лука Меньшов. - Крестьянствовать оно более верное дело.

Венька, довольный поддержкой Семена, спросил:

- Значит, вы здесь, товарищ Забережный, председатель ревкома?

- Он самый.

- Тогда мне надо с вами обязательно поговорить, посоветоваться. Вы сегодня будете у себя в ревкоме?

- Сейчас туда иду.

- Мне можно с вами?

- Пойдем, пойдем. А Ганьку, что, дома оставим?

- Нет, он тоже должен быть при нашем разговоре.

В ревкоме Рогожин сказал Семену:

- Приехал я к вам комсомольскую ячейку сколачивать. Посоветуйте, кого из молодежи нужно и можно вовлечь в комсомол. Мы с Улыбиным только о двух его ровесниках поговорить успели.

- О ком же это?